Алекпер Алиев - Артуш и Заур

Большинство хмурых, щетинистых таксистов, стоящих на перроне, были азербайджанцами. На грузинском, русском, азербайджанском и почему-то армянском языках они громко обещали сошедшим с поезда пассажирам весьма дешевый и качественный проезд на такси. Организаторы конференции не прислали за ним машину. Да Заур в этом и не нуждался. Багаж был не тяжелым, в поезде удалось выспаться. Ему захотелось немного пройтись пешком, вдоволь насмотреться на Тифлис, который он не видел уже полгода, войти в духовный контакт с городом.

Едва он шагнул на ступени, его плотно окружили цыганки в пестрых, засаленных нарядах и дружно начали клянчить на азербайджанском. Заур раздраженно оттолкнул девчонку лет пятнадцати:

— Я от вас из Баку сбежал, а вы и здесь меня преследуете. К каким чертям мне от вас убраться?

Сказав это, Заур быстро пошел вниз по ступенькам. Вдогонку послышался глумливый и гневный голос цыганки:

— Убирайся на Баилово [1] Баилово — район в Баку, прославившийся следственным изолятором для политических — и не только — заключенных. Когда-то здесь сидел даже сам товарищ Сталин, правда, бывший тогда еще Кобой. !

Заур остановился. Обернулся и посмотрел на девушку. Та, увидев, как ее слова подействовали на скупого молодого человека, расхохоталась и стала корчить гримасы. Этот хохот был тут же подхвачен остальными шестью ее подругами, и семь девушек, похожих друг на друга как две капли воды, образовали дружный ансамбль смеха и попеременного высовывания языков.

Заур на мгновение задержал на них взгляд, как будто стараясь запечатлеть навсегда в своей памяти эту картину, затем резко повернулся и продолжил спускаться. В словах цыганки было нечто страшное, ужасное. Что же могли значить эти слова? Что это было? Предупреждение, намек на опасность и необходимость быть осторожным? А может, цыганка прокляла его?.. И ничего нельзя уже изменить? Слова цыганки были неотличимы от коанов буддистских монахов, достигших нирваны. Теперь он сутками должен ломать голову над этим предложением, постигая его смысл. Эти слова были мудрой загадкой, адресованной только ему, Зауру. Он уверил себя в том, что цыганка — ясновидящая и, дойдя до последней ступеньки, обернулся. Цыганки исчезли из виду. Хорошее настроение тоже куда-то улетучилось.

Заур вышел на улицу. Золотая осень заключила древний город в свои объятья. Небеса казалось, сливались с землей. Гулять уже не хотелось. Он огляделся. В десяти метрах пожилой водитель читал газету в желтых стареньких «жигулях». Заур подошел к полуоткрытому окну машины и спросил:

— Добрый день. До мэрии за сколько довезешь?

Водитель оживился и положил газету на панель. По особому шоферскому чутью угадав, что Заур сядет в его машину, он произнес непререкаемым тоном:

— Четыре лари.

— Я еще должен разменять деньги.

— Сынок, видишь, там впереди зеленое окошко?

— Вижу.

— Можешь разменять деньги там.

Заур, кивком поблагодарив водителя, поспешил к зеленому окошку. Грузинский лари, годами конкурирующий с долларом и переживший двух президентов, настойчиво сохранял свою позицию: два к одному. Заур протянул сто долларов усатой толстой грузинке, с трудом втиснутой в истертое кресло внутри тесной будки:

— Пожалуйста, разменяйте всё.

Женщина подержала купюру на свету и, плюнув на пальцы, начала отсчитывать лари. Считала она медленно. Заур нервничал. Наконец, он получил деньги, не пересчитывая, положил в карман и побежал к машине. Открыл заднюю дверь, бросил вещи на сиденье, а сам сел вперед:

— Поехали.

Шофер, что-то бормоча по-грузински, попытался завести машину. Двигатель, такой же старый, как сам грузин, закапризничал и не спешил выполнять приказ хозяина. После нескольких попыток старик неожиданно произнес: «Аллах, Мухаммед, йа Али», еще раз повернул ключ, и двигатель характерно заурчал. У Заура глаза полезли на лоб. «Жигули» тронулись с места и понеслись к центру.

— Отец, откуда вы знаете эту молитву? — не выдержал Заур.

— Какую молитву, сынок?

— «Аллах, Мухаммед, йа Али» [2] «Аллах, Мухаммед, йа Али» — молитва-обращение у мусульман-шиитов. Взывание к Аллаху, пророку и зятю пророка. .

Старик улыбнулся, показывая свои пожелтевшие от табака зубы.

— А ты видно из Баку, сынок.

— Да, из Баку.

— Этой молитве меня научил один азербайджанец. «Если произнесешь ее перед тем, как отправиться в путь, то дела твои обязательно будут в порядке», — сказал он. Прошли годы, но я навсегда запомнил эти слова. Эта молитва не раз меня выручала. Раньше я часто бывал в Квемо-Картли. Борчалы, по-вашему. Вот на этой самой машине! — он энергично похлопал по баранке, — несколько раз в неделю я возил азербайджанцев с Шайтан базара, где они фрукты продавали, домой — в Борчалы…. — А теперь ни у меня, ни у машины нет больше сил на долгие поездки. Мы оба постарели.