Владимир Козлов - Lithium

– И зачем нам он? – Женя посмотрел на Антона, побарабанил пальцами по столу. – Нам уже пора подумать о специализации. Вон, смотри, «Союз» выпускает русский рок, «Дженерал Рекордс» – русскую попсу. А у нас, я согласен с Олей, какой-то винегрет получается. Только Сени нам еще не хватало.

– Блатняк – это шанс. У нас вся страна криминальная. Все говорят на блатном языке, не только бандиты. Пацаны хотят быть бандитами. Это будут слушать.

– Ты просто боишься сказать Сиплому, что мы это выпускать не будем.

– Ничего я не боюсь. Мы вместе выросли. Он хоть и бандит, но друг. И меня ни разу не кинул. И не кинет. Конечно, я могу ему сказать, что нам не нужен это сраный Сеня, что мы его не будем выпускать. Но я реально вижу здесь возможность заработать. Плюс, братва в него вложит бабло.

Женя чмокнул(цокнул может?) губами, покачал головой.

Я сидел у окна. Наблюдал, как снег ложится тонким слоем на стекле внизу рамы. Фонари не горели. Улицу освещали окна дома напротив.

Пришла Оля. Стала рассказывать про работу. Что боссы хотят подписать какого-то бандюгана Сеню, который поет блатняк.

– Я таких, как он, вообще ни разу не видела. Он не похож даже на тех питерских бандитов, какой-то абсолютно отмороженный. Как будто умственно отсталый.

– А те, что, не умственно отсталые?

– Этот еще хуже. Просто бык какой-то. Нет, не внешне. Внешне он мелкий. Но по повадкам. Первое, что сказал: «Мой аванс за альбом – квартира в Москве». Для меня и Жени это было облегчением, потому что об этом даже и речи быть не могло. Он ушел, но уже через час перезванивает Сиплый и говорит, братва сказала Сене не выебываться, никакого вообще аванса. Они ему сами что-то будут платить первое время. Типа стипендии.

– То есть, «Ракета Рекордс» выпустит альбом будущей звезды блатняка Сени?

– Я уже знаю твой следующий вопрос: «Тебя это не заебало?» Да, заебало. Но я жду, когда они заключат контракт с тобой. И тогда я буду заниматься только «Литиумом». Никаких Злотниковых, Ефимовых и Соловьевых. Но пока контракт не подписан, я вынуждена заниматься всем этим говном, понимаешь?

Мы с Сеней приехали смотреть ему съемную квартиру. Я не хотела, но Антон попросил. Сказал, что Сеня не в состоянии даже нормально поговорить с агентом по недвижимости.

Агент – тетка под пятьдесят, в черном пальто, с волосами, собранными в «гульку», была похожа на бывшую учиху или завуча.

В квартире стояла типичная советская мебель: «стенка», диван-кровать, кресло и журнальный столик. За окном были такие же типовые девятиэтажки.

Я сказала:

– По-моему, нормально. Только вот далековато от метро.

– Это по хуй. – Сеня махнул рукой. Агентша скривила губы. – Что я, на метре буду ездить? Пацаны подгонят скоро тачку. Несолидно на метре.

Мы спустились на лифте. Я сказала агентше, что мы определимся до конца дня, и я ей позвоню.

Я и Сеня пошли по дворам к улице – ловить машину.

– Поехали к Бурому, – сказал Сеня. – Я у него сейчас жихтарю. На хуя тебя в офис ехать? А у Бурого всегда вакса есть. Расчухаемся, потом пошворимся.

– Вы можете говорить нормально? Я не понимаю этих слов.

– А хули тут понимать? – Сеня заулыбался, провел рукой у себя между ног.

Я ничего не сказала.

– Не, а че, тебе ноги раздвинуть впадлу, да? Пацан три года на зоне гнил, а ей ноги раздвинуть западло, да?

– Снимите себе проститутку. Пусть «пацаны» дадут денег на это.

– Не, ты че, ебанулась, бля? С биксой за деньги – это, бля, западло.

Я вышел из дома пораньше, пошел на работу пешком. Не хотелось спускаться в метро, ехать в вагоне с другими людьми. Сегодня я хотел быть один.

Пока я шел по эстакаде, сам собой пришел текст. Я вынул блокнот, записал его.

«Мосты были в небе, над головой, под землей и в космосе. И я плыл мимо, счастливый и неуступчивый, глядя в запотевшие окна на осколочные поля и волнистые пустоши. А подо мной было небо прозрачное, колкое и холодное».

Я не сразу заметил, что идет снег.

В сквере у лавки стояли несколько пацанов. Они глянули на меня. Подбежали, перегородили дорогу.

– Э, слушай, эсли хочэш жыть, давай всэ «бабки», – сказал один, кавказского вида, в низко надвинутой черной вязаной шапке. В руке он держал кухонный нож. Два других пацана тоже были кавказцами, еще двое – русскими. Кавказец с ножом был самым старшим – лет двадцать. Самый младший выглядел лет на четырнадцать.

– У меня нет денег.