Мати Унт - О возможности жизни в космосе

В голове все перепуталось: радость и стыд, счастье и обида. Аарне думал о том, что он вел себя, как истерик. Шестидесятилетней женщине не изменить своих взглядов и понятий даже тогда, когда восемнадцатилетний мальчишка будет ей доказывать свои принципы, крича и брызгая в лицо слюной.

Трудно мириться с этим. Говорят, нужно научиться терпеть. Но во имя чего? Только для того, чтобы не быть выброшенным на улицу? Или он еще не сумел уяснить себе, во имя чего нужно страдать?

И еще он знал, что этот вечер — начало бесконечного ряда скандалов.

Что делать?

По потолку скользили тени от огней проезжавших машин. Тикали часы.

Уйти некуда. Помощи ждать тоже неоткуда. Значит, остается надеяться на себя!..

Тетя Ида бормотала что-то во сне. Аарне подумал: «Она сделает меня эгоистом».

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПЕРВЫМ УРОКОМ была химия. Аарне шел в школу, ощущая какой-то холодок в животе. Предчувствие не обмануло его: учительница Вернер, очень корректная молодая женщина, безразлично улыбаясь, поставила ему двойку.

Аарне был не единственным, кому в последнее время не везло. Когда директор встретил в коридоре учителя Корнеля, он без вступления спросил:

— Что с вашим классом?

Корнель решил провести классное собрание.

ТЕПЕРЬ ОН СТОЯЛ ПЕРЕД КЛАССОМ и вглядывался в лица. Именно в лица. Класс был как одно большое лицо. И оно выражало полное безразличие и равнодушие. Классный барометр предсказывал устойчивый туман.

Он должен был что-то сказать.

— Не прошло еще двух месяцев, а в классе нет ученика, который не имел бы двойки. Чем это вызвано? Может, кто-нибудь из вас объяснит?

Все молчали. Корнелю вспомнилось, что когда-то он обещал не говорить больше об учебе. Попробуй не говорить. Учитель за все в ответе.

— Я жду.

Он несколько раз прошелся от окна к двери и начал сам:

— Сегодня четыре человека не выполнили задание по химии. Кто это?

Встали Айно, Яак, Аарне и Харри. Корнель повернулся к Харри:

— Ну, я слушаю.

Харри пожал плечами.

— Вам нечего сказать?

— У меня не получилась задача.

— И это все?

Харри кивнул.

— Нужно было решать до тех пор, пока не получится… Яак, а у вас?

Тот облизнул губы и сказал тихо, но уверенно:

— Мне не нравится химия.

— Что?

— Мне не нравится химия, — повторил он чуть громче.

От неожиданности Корнель онемел. Затем он резко заговорил, вначале тихо, но постепенно повышая голос:

— Вам не нравится? И вы осмеливаетесь говорить об этом? Вы полагаете, что мне нравится кричать на вас? Многое может не нравиться. Большинство вещей на свете нам не нравится. Но мы обязаны делать свое дело! Понимаете, обязаны!

Яак упрямо опустил голову.

— А вы, Аарне?

— Я могу сказать то же самое.

— Что значит: то же самое?

Ответа не было. Но Корнель не мог так легко сдаться, он требовал, допытывался, просил. Чем вызвано такое отношение к серьезным вопросам? Никто не говорил об этом. Казалось, головы у всех забиты пустяками.

Корнель пытался найти ответ в их глазах. Но никто не решался взглянуть на него, никто не осмеливался смотреть даже на своего соседа. Одни изучали свои руки, другие смотрели в потолок.

Тишина. В чем дело? Одиннадцатый «А» был составлен из нескольких параллельных классов и даже из учеников других школ города. Корнель знал, с глазу на глаз каждый из них, возможно, и говорил бы откровенно, но все вместе… Неужели они, действительно, совершенно чужие друг другу?

Ему не оставалось ничего другого, как закончить урок. Всю дорогу домой он думал о своем классе. Больше всего удивлял его Аарне, который когда-то был его лучшим учеником. Корнелю казалось, что мысли Аарне заняты какой-то девушкой. Однако к вечеру он забыл об этом.

…В классе дискуссия разгорелась после ухода Корнеля.

— Послушайте, вы вообще надеетесь кончить школу? — спросил Харри. — Как вы думаете?

— Если продолжать в таком же духе, то, естественно, нет, — усмехнулась Лийви. — А ты что предлагаешь?

— С меня спрос невелик. Я буду последним из тех, кто кончит.

— Кто виноват? — вмешалась Криста, выжимавшая у крана тряпку.

— Почем я знаю…

— Сам виноват, — сказала Лийви.

— Прекрасно… — Харри вскочил на край стола как раз перед Лийви. — А если я не умею учиться? Кто тогда виноват?

— По-видимому, все-таки ты сам… И вообще, что это за разговоры: не умею учиться?

— Меня не заставили учиться.

— Детский лепет, — презрительно сказала Лийви. — В одиннадцатом пора самому понимать, что от тебя требуется.