Наталья Дорошко-Берман - Красная гора - Рассказы

Уж не знаю, что нашло на Веню, но он вспомнил, что и он еврей, и засобирался в Израиль, а его русская жена Кира вначале резко возражала, но в конце концов тоже решилась на отъезд. Да и куда ей с ее тройней было деваться! Уже сидя на чемоданах, Веня признался, что едет, потому что Соня заинтересовала его как героиня будущего романа.

— Вот увидишь, — отчаянно жестикулировал он, — вот увидишь, это будет новая «Ярмарка тщеславия»!

Потом, уже со Святой Земли, он прислал мне странное и бессвязное послание, заканчивающееся фразой «все идет по плану», и больше писем от него я не получал. А время шло, дожди размыли дорогу к нашему озеру, и тут в нашей городской газете я наткнулся на подозрительное объявление: «Помогаю оформить брачные свидетельства. Отправляю на постоянное место жительства в Америку, Германию, Израиль».

С тяжелым сердцем я позвонил по указанному телефону и, услышав до боли знакомый голос, положил трубку. Предчувствие не обмануло меня: это из Израиля вернулась Соня.

Разумеется, я тут же написал Вене, и в одно прекрасное утро яростный и настойчивый звонок в дверь поднял меня с постели.

— Не ожидал? — пробасил исхудавший, небритый Веня и прямо с порога заявил:

— Я должен быть там, где находится она.

— А как же Кира? — воскликнул я. — Как твои дети?

— Когда я опубликую роман, я всех их озолочу, — вытаращенными глазами уставился он в пространство.

Все дальнейшее мне известно только с Вениных слов, потому за абсолютную достоверность этой информации я никак не ручаюсь.

Если верить Вене, то он, Веня, где-то нашел частного детектива, и тот поставил в Сонином доме прослушивающую аппаратуру, а потом стал являться к ней собственной персоной и вести с ней долгие и задушевные беседы. И в этих беседах наш детектив обнаруживал такие поразительные знания всех перипетий и обстоятельств Сониной жизни, что, слово за слово, Соня стала то ли проговариваться, то ли впрямую признаваться во всех своих проделках и грехах и в конце концов призналась, что в свое время была завербована КГБ и именно по заданию КГБ создавала отряды литературных террористов, чтобы выявлять оппозиционно настроенных писателей.

Я вспомнил, как рука моя скользила по ее прохладному плечу, и как ни с того ни с сего я заговорил о Солженицыне, и как Соня сломя голову бежала от меня через лес.

«А может быть, она меня любила? — мелькнула у меня сумасшедшая мысль. — Любила и самой себя боялась. Знала, что не выдержит и донесет».

Но кто может разобраться в странностях женской души?

— Откуда у тебя деньги на сыщика? — спросил я Веню.

— Да нет у меня никаких денег, — развел руками Веня. — Просто наш сыщик надеется слупить с Сони солидную сумму.

Я вдруг почувствовал себя по уши в дерьме! А ведь я когда-то любил ее, я, кажется, и сейчас продолжал ее любить и все же молчаливо допускал этот шантаж! Впрочем, «допускал» слишком мягко сказано. Я радовался, что ее шантажируют. Я смертельно хотел, чтобы она наконец-то расплатилась за всю боль, что доставила мне.

Слупил сыщик с Сони деньги или не слупил — тайна, покрытая мраком. Во всей этой истории бесспорно одно: перед самым моим отъездом на постоянное место жительства в Израиль Веня подарил мне и передал для Киры свой пропахший типографской краской, буквально на днях опубликованный роман.

— Передай Кире, — глухо пробормотал он, — что я любил только ее.

— А разве ты сам туда не собираешься? — спросил я.

Веня отвел глаза.

Его роман я дочитывал в комфортабельном кресле уносящего меня в другую жизнь самолета. Что ж, приходится сознаться, что на этот раз из-под Вениного пера ничего путного не вылилось. Все-таки в нашей Соне много всякого было намешано, и хорошего и плохого, а Веня создал заурядную злодейку из мыльных опер. Но я так и не решился написать Вене о своих впечатлениях, ведь из-за этого злосчастного романа Веня погубил всю свою жизнь, и если бы только свою!

И вот мы с Кирой идем по Иерусалиму. На ней нарядная синяя шляпка и синяя юбка до пят.

— Всю жизнь мечтала жить у моря и быть женой известного писателя, — говорит она. — Теперь я не совсем живу у моря и не совсем жена известного писателя, но что-то все-таки сбылось. И поверь, — пробегает тень по ее лицу, — поверь, я дорого бы отдала, чтобы наконец развестись с ним!

— Так в чем же дело? — удивляюсь. — Хочешь развестись — разводись!

— У нас с этим очень трудно, — хмурится Кира. — Надо нанимать адвоката, а мой благоверный против.