Эмманюэль Пиротт: De Profundis

Служащий похоронного бюро сказал несколько слов, ужасающих в своей банальности; среди них были «страдания, перенесенные с беспримерным мужеством», «наконец обретенный покой», «последний путь в неведомое» и прочие клише того же рода. Голос, доносившийся из-под шлема, снабженного микрофоном, звучал совсем как у космонавтов в кино, свистящий и прерываемый потрескиванием помех. Потом в тишине зазвучала музыка. «Мизерере» Аллегри. И в то время как хор юных голосов выводил мифические ноты, появилась голограмма – изображение Александра в натуральную величину. Он походил на того мужчину, которого Роксанна знала десять лет назад: авантажный сороковник, тело спортсмена, лицо с правильными чертами, красивое чуть суровой красотой. Не вмешайся Эбола, Александр, вероятно, таким бы и оставался всю жизнь. С некоторых пор богатые люди больше не старели или совсем чуть-чуть, и медицина обещала им в самом скором времени бессмертие. Изображение Александра улыбалось, как будто он улетал на Сейшелы. Проблема с этими проекциями была в том, что им еще не придумали занятия; Александр стоял, опустив руки, как бы не зная, что делать. Наконец он повернулся и, съежившись, исчез с шипением перегретого тостера. Роксанна посмотрела на фигурку Стеллы, неподвижную в белом комбинезоне. Невозможно было разглядеть, в каком состоянии ребенок. Роксанне был ненавистен этот момент, но в то же время ей хотелось, чтобы церемония никогда не кончалась. Она умирала от страха, так пугала ее перспектива остаться наедине с «северным ветром».

Когда гроб медленно уехал за раздвижные двери, которые открылись, как челюсти, чтобы проглотить его, все снова отправились в раздевалку, чтобы снять комбинезоны. И вышли в тот же маленький зал с окнами в парк. Роксанна уже успела коротко поздороваться с толстой азиаткой, которая была в зале, когда она пришла. Теперь она решила познакомиться с ней поближе. Женщина была няней Стеллы три года. Возможно, она привязалась к ней, возможно, это было взаимно… Судя по тому, что видела Роксанна сегодня, это трудно было предположить, но, даже если они и не были неразлучны, попытаться стоило. Роксанна подошла к женщине, которую, как сказал ей Гранье, звали Маи и приехала она с Филиппин.

– Вы, должно быть, потрясены случившимся, – начала Роксанна, пустив в ход свой роковой взгляд, тот самый, от которого сломался Марко. – А Стелла, – продолжала она, – вы ведь ее, можно сказать, вырастили, и ей предстоит расстаться с вами… Послушайте, я бы хотела вам кое-что предложить. У меня нет средств Александра, увы, но я могла бы нанять вас на пару дней в неделю, чтобы вы занимались Стеллой. Что скажете?

Невыразительное лицо Маи оставалось бесстрастным на протяжении всего этого монолога. Когда Роксанна закончила, она робко улыбнулась и проговорила пару слов на смеси английского и своего родного языка. Гранье поспешил ей на выручку.

– Маи не говорит по-французски. Только чуть-чуть по-английски и по-филиппински. Но все равно то, что вы ей предлагаете, невозможно. Ее уже наняли Мертенсы, у них трое детей. Мсье Пэриш договорился с ними перед смертью. Их няня умерла от Эболы.

Ну разумеется, эта бедная женщина не говорила по-французски. Будь они из Южной Америки, Африки или Азии, ни одна из этих нянек по-французски не говорила. Они годами служили белым и не разговаривали. Растили их детей, не имея возможности изъясниться на их языке. И всем было на это плевать, хозяевам, потому что они утратили само понятие о воспитании и, в сущности, уважали свое потомство не больше, чем свою прислугу; а прислуге, потому что она годами работала на европейцев, как отбывают тюремный срок. Нельзя было требовать от них веселья, когда собственные дети, один или несколько, ждали их дома, и ожидание могло затянуться на долгие годы. Роксанна все помнила, но наивно полагала, что Александр не совершил этой ошибки – взять в дом женщину, которая не сможет общаться с его дочерью и с ним самим. Они говорили об этом, когда Стелла родилась. Александр хотел нанять европейку, образованную и с хорошим французским, пусть даже придется платить намного дороже. И где были теперь его благие намерения? Надо ли удивляться, что Стелла почти не разговаривает, – почти! Роксанна покосилась на малышку: та сидела смирно, глядя прямо перед собой, и казалась глухой ко всему, что ее окружало, погруженная в свою внутреннюю пустоту.

Пора было возвращаться в свои пенаты. Роксанна пожала руку Маи, потом Гранье. Он задержал ее ладонь в своей. Ему надо было передать ей письмо, которое находилось у Александра с вещами Стеллы. Гранье предложил отвезти их обеих в Фор-Жако, а оттуда они возьмут такси. По центру города он давно не ездил. Он надел маску, Стелла тоже. Увидев, как Роксанна выходит без защиты, Гранье усмехнулся: