Эмманюэль Пиротт - De Profundis

Ребенок. Он подумал об этом впервые. Новое существо, которое увековечит его имя. Ведь с его смертью род Сен-Фонтенов угаснет. Но к черту род! Он будет любить ее, он позволит ей «вести свою лодку одной», как она хочет, он даже отпустит ее в Индию, если ей вздумается, пусть продает там свои мушкеты, серу и детали для пушек! Он будет радоваться, глядя, как движутся ее пышные формы, как она чарует свое окружение, торгуется, подсчитывает, взвешивает «за» и «против», богатеет за счет бедолаг, убитых на полях сражений. Она будет царицей его жизни и, может быть, даст ей смысл или что-то близкое к этому…

Он приникает к ее губам и развязывает шнурки на спине. Чувствует, как ее рука из плоти, мягкая и пухлая, бродит в его волосах, в то время как серебряная скользит по пояснице. Он слышит легкое клацанье металла – это движутся пальцы. И этот звук еще усиливает его желание. Но внезапно, когда она добирается до его торса под поношенной грязной рубахой, он хватает эту руку и извлекает ее наружу. Пятится и говорит ей дурацкую фразу:

– Мне надо идти. Я опаздываю.

Она, разгоряченная поцелуями и ласками, густо краснеет от афронта. Но тотчас все понимает и прощает этот жест гордости. Он отвернулся, наводя порядок в своем туалете. Мальтийка подходит и с нежностью прижимается к его спине.

– Ты горд, Сен-Фонтен, слишком горд, – шепчет она ему в затылок.

Он повернулся и поцеловал ее в лоб. Потом взял плащ и вышел. Больше он никогда ее не увидит. Но он сохранит ее в памяти, удобно устроившуюся в кресле, потягивающую шоколад с наслаждением султанши, хозяйку своего дома и своей жизни.

Роксанна видела женщину в черном, ее серебряную руку с сочленениями, прекрасное экзотическое лицо. Но его лицо оставалось невидимым, потому что он сливался с ней самой. Она видела все так, будто была им. Роксанна загасила сигарету и вскочила в седло, не оглянувшись на мертвую чету. Она свернула на тропу, уходившую в лес, в сторону поляны, где она когда-то отыскала Стеллу.

Он же упал, рухнул, ошеломленный, на бренные останки. Как это зрелище вернуло его к дорогому воспоминанию? Другие трупы возникали теперь из его мыслей, сотнями; это были умершие от чумы, лежавшие вповалку на дорогах и в домах тех немецких деревень по пути в Майнц. Его рота задержалась в маленьком городке, где им согласились дать молока и несколько буханок хлеба. Его солдаты перерыли все погреба и чердаки, но тщетно. Пришлось удовольствоваться скудным угощением, принесенным от чистого сердца измученными крестьянами, у которых даже не осталось сил бояться чего бы то ни было.

Он вошел в церковь, один, и долго стоял перед огромной картиной, висевшей на своде перед клиросом. Никогда он не видел такого изображения Распятого; это было божественно и непристойно, и он даже не знал сначала, что чувствовать перед этим взрывом страдания и грубой человечности. Тело Христа было перекошено в немыслимой позе, сочилось кровью и сомнительного цвета телесной влагой; руки и ноги огромные и деформированные. И эта узловатая мускулатура, похожая на крестьянскую, и это лицо, рубленое, упрямое, замкнутое… Лицо бедняка. Но все же прекрасное и величавое в своем жалком и трагическом уделе. Никогда ему не забыть этого Христа из Таубербишофсхайма [27] Картина Матиаса Грюневальда, созданная между 1523 и 1525 гг. Примеч. авт. . Никогда не забыть немыслимое имя этого городка. Он много бы дал, чтобы узнать и имя художника. Этот артист все понял. Никаких ангелов вокруг благородного и экстатического лица, никакого божественного света, озаряющего чистую плоть красивого цвета мрамора, ни разверзающихся небес, ни голубя. Только человек с уже позеленевшей кожей и искалеченным пытками телом, один человек из многих, в чьем лице узнаются все голодранцы этой земли; Христос – зеркало человечества, агонизирующего в своих экскрементах и страхе, на полях сражений и на обочинах дорог.

Они добрались до поляны, где Роксанна любит отдохнуть перед возвращением домой. Сквозь тучи пробивается местами унылое солнце. Она спешивается, оставляет коня пастись, не привязывая его. Это не нужно. Он ни разу не убегал, с тех пор как появился. Роксанна ложится в траву. Он рядом, смотрит на ее профиль, на изгибы, которые кажутся ему теперь полнее, на расслабленную мускулатуру под тканью. Если бы он только мог погладить ее руку, лежащую на груди, поцеловать сгиб локтя, белый и нежный. Вот она уже задремала, не обращая внимания на надвигающуюся грозу. Пройдут долгие минуты, а может быть, часы, прежде чем она проснется и позовет лошадь, укрывшуюся под деревом. Поднимается ветер.