Денис Блажиевич - Новогодний роман [СИ]

Счастный — полковник с лисьим прищуром и веревочным хребтом позднее в приватной беседе предупредил Чулюкина.

— Реляцию я, конечно, наверх пошлю. Но ты майор сержанта своего все равно задвинь, запри и ключик выбрось.

Разгоряченный выпивкой и похвалами Чулюкин возразил.

— Что так? Он один из лучших. Нареканий у меня к нему нет.

— Обтрехался ты на земле, майор. Я тебе как твой сержант отвечу, балласт полету не помощник. Наверх полезешь, он тебя вниз потянет. Прямой он у тебя, рубит непонятно. непонятно значит подозрительно. Можешь мне верить. Я в карьерных делах дока.

Чулюкин замял опасную тему, но догадку полковничью принял и дел хороших сержанту не давал. Промышлял сержант мелочовкой: протоколами за неправильную парковку, гонял с тротуаров стаи нелицензионных торговцев и усмирял пьяниц. Сметя завтрак, Пузанов вынул из держателя эбонитовую палочку рации.

— 15-й 15-й слышь меня. Это 9-й.

Сквозь эфирное потрескивание донеслось.

— 9-й? Это 15-й. Ты Пузанов?

— Я — ощерился Пузанов.

— Как там у вас? — задала вопрос рация — Нормальненько все?

— Пляшем как кости на погосте — ответил Пузанов.

— Происшествия были?

— Были да сплыли.

— Курсант твой как?

Пузанов посмотрел на Богатого.

— Что ему православному сделается. Сидит себе, не пенится.

— Давайте закругляйтесь там, через полчаса на базе. Как понял?

— Сравнительно.

— Не понял — откликнулась рация.

— Удовлетворительно.

— Шутишь все Пузанов.

— Шутка не утка, под койкой не зимует.

— Ты… Ты.. — рация поискала нужное слово — В самом деле, Пузанов.

Пузанов вернул эбонитовую палочку в держатель. Уазик перевалил через бетонный язык ступенек, прикушенный дубовой плахой двери церковной лавки, и затарахтел по клейменой, еще польской, заповедной брусчатке. Они проехали мимо неухоженного парка Оставили позади красивое и умытое, как игрушечная пожарная машина, здание страхового агентства и за облисполкомом повернули налево. Уазик затаил дыханье, загудел на одной ноте и полез в гору к старинному городскому кинотеатру «Красная Звезда». За кинотеатром они вновь свернули и, разгоняясь на мокром асфальте, понеслись к вокзалу. На остановках суетились контролеры, злые тетки в шерстяных гусарских рейтузах. Из ворот воинской части выезжал, груженный солдатами, парусиновый «Урал» С флагштока перед заграничным консульством свисал оселедец двухцветного флага. Справа к вокзалу подходил длинный товарный состав. Пузанов обогнул лопоухий троллейбус и внезапно прижался к обочине. В его окно испуганной птицей забилась рука в самодельной варежке.

— Чего тебе — проворчал Пузанов — Сейчас, сейчас. Иди, посмотри. Чего ей надо.

— Я мигом — Богатый лязгнул дверцей, откусив кусочек холодного воздуха и заставив поежиться Пузанова. Хлюпнула ледяная муть в ложбине у тротуара. Богатого окатило уличной свежестью. Курсант недоуменно огляделся. Из-под локтя возмущенно зашамкали.

— Инвалид он у меня… Куды ж идти. Ага! В собесе справочку нарисовали. Третья группа. не абы что… Ага! Плотничает дедушка к пенсии… А тут… Что я мусор сама не вынесу. Цемент в самом деле. Ага! Пошла. А тут такое… Чего не придумают.

Богатый двинулся вслед за бойко ковыляющей пенсионеркой в накинутой на плечи искусственном полушубке до того свалявшемся и одичалом, что казалось Богатому, старушка несет на себе шерсть отощавшего и грязного медведя-шатуна.

— Там он. ага! Дальше уж сам. — персиковым пластиковым ведром указала пенсионерка Богатому дальнейший путь.

— Ты, бабуся, здесь постой. Если что машину видишь? Сразу туда. Поняла? — сердито шепнул Богатый и отстегнул кобуру.

На цыпочках Богатый подбежал ближе. «Я спокоен» — повторял он про себя, трясясь при этом каждой внутренней жилочкой. Богатый стоял в начале крохотного тупичка, образованного домами давнишней постройки. Дома соединяла труба парового отопления, одетая в полуразрушенный кирпичный кожух. Внутри пятачка пряталась батарея ржавых лоханок в низко надвинутых мусорных шапках. По вешнему березовому снегу бежали желтые разводы мочи, а на мрачной стене сиял апельсиновый заяц. Большущий зайчище с круглым животиком. Художник, невысокого роста человек, в длинном до пят кожаном плаще, заканчивал левый глаз. Правый, полностью сделанный, умильно косил в сторону своего еще не готового собрата. Кисточка порхнула, наметив контуры, и замерла что-то обдумывая. «Я спокоен» — повторил Богатый. Он рванулся вперед, вырывая из гнезда резиновую дубинку.