Али Смит - Зима

Письмо он так и не отправил.

Он даже сомневался, что вообще когда-нибудь его отправит.

Он напишет Эмили новое сообщение. Когда купит новый ноут.)

Политическая.

Душа.

Слово «политика» он уже пробовал. Она умерла.

Душа у

Выскакивает слово «умирает».

Что ж, значит, есть надежда. Еще не умерла.

Ноутбук у

Выскакивает «умер».

Его ноут однозначно умер, экран превратился в мозаику из сумасшедших плиток, Шарлотта ушла и забрала свои чемоданы. Поэтому Арт сидит здесь за общественным «пи-си»: от его клавиатуры пальцы кажутся деревянными, как тело во время занятий любовью, о которых не хочется вспоминать, да к тому же он не может найти клавишу @.

Арт подумывает, не написать ли все-таки Эмили Брэй и не пригласить ли ее к матери на Рождество, ведь после того, как он поднял такой хай, грозясь привести Шарлотту, будет досадно и неловко, если он придет один.

Но они с Эмили не разговаривали почти три года.

После Шарлотты.

Он достает телефон и пролистывает контакты. Нет. Не-а. Нет.

Потом смеется над возмутительностью, над идиотизмом собственной затеи.

Он перечитывает старую эсэмэску Айрис.

Мы во власти…

Нет.

Брось.

Он переживет это. А потом, да, потом напишет, как это пережил. Он напишет блестящий материал для «Арта на природе» о том, как выжить в этом лживом мире, и не просто выжить, а пробиться к истине сквозь едкие луковые кольца обмана (о, неплохо, запиши это, Арт), включая ложь, рассказанную о тебе самыми близкими и дорогими людьми, и ложь, которую ты рассказываешь себе о себе же самом и других, сам того не ведая. Он пробьется сквозь лживое повествование при помощи острого как бритва стиля. Он будет испепеляющим. Он будет честным. Он будет говорить о том, чего у тебя не отнять. Арт назовет его «Правды не утаишь».

Эта фраза снова напоминает ему о Шарлотте.

У него сжимается сердце.

Телефон в руке начинает гудеть и жужжать.

Может, это Шарлотта!

Нет, незнакомый номер.

Он его сбрасывает.

Потом ему звонят с другого незнакомого номера. Потом с третьего.

Он проверяет твиттер.

Ну конечно, она запостила новый твит. Первым делом он замечает ссылку, а над ней:

Просто сообщаю вам всем что беру 10 фунтов за разводку или 5 фунтов по спецтарифу для подписчиков.

Он щелкает по ссылке и попадает на страницу со своим фото, на котором он поднимает бокал вина во время их отпуска в Таиланде в прошлом году. Внизу стоит номер.

Это номер его телефона.

О боже.

Он отключает телефон.

Арт оглядывается вокруг: не смотрит ли кто-нибудь на него. Некоторые люди, стоящие в очереди к компьютерам, действительно смотрят на него, но лишь потому, что он отвернулся от экрана и они надеются, что он собирается уходить.

Но его мир потерпел полный крах!

Арт прижимает ладонь к затылку. Его бросает в пот.

Разводка — это что-то связанное с сексом?

Что делают люди, когда они кого-то «разводят»?

Он ищет в интернете. Определения тут же появляются на экране общественного компьютера — значит, ничего слишком уж похабного.

Кажется, это имеет отношение к солдатам Второй мировой.

Ладно.

Он кладет свой отключенный телефон в карман, отодвигает стул и направляется в мужской туалет.

В туалете он садится за единственной запирающейся дверью и пялится в пол. Но здесь ужасно воняет и не на что смотреть. Если это уединение, то результат нулевой.

Он встает и отпирает дверь.

Выйдя из кабинки, видит женщину в мужском туалете. Довольная молодая, двадцать с чем-то, возможно, из Южной Америки, темноволосая, возможно, испанка или итальянка. Она греет грудь, точнее, обнаженную верхнюю часть груди, теплым воздухом из сушилки для рук, повернув насадку к себе. На ней довольно низкий для декабря топик. Она показывает на него и сушилку.

— Холод. Тепло. Простите меня, — говорит она, перекрикивая шум. — Тому, что в женском, капец.

— Я вас прощаю, — говорит он.

Она улыбается и снова нагибается к потоку воздуха, и когда Арт выходит из туалета, ему становится немного лучше только потому, что он увидел другого человека, просто обменялся фразами с другим человеком, увидел, как кто-то делает что-то красивое, естественное, теплое и согревающее.

Просто сказал вслух слово «прощаю». Он и не знал, что это такое мощное слово. Он улыбается. Люди, проходящие мимо по лестнице, смотрят на него как на ненормального, потому что он улыбается. Никто из них не улыбается в ответ. Ему плевать. Пересекая лестничную площадку перед «Хранилищем идей», он жалеет, что не додумался пригласить ее , эту теплогрудую улыбающуюся девушку, к своей матери на Рождество.