Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет

— Но столько книг хранить… — сказала Чжу Ли. — А любопытных соседей вы не боитесь?

— А что мне еще остается? Бумага поглощает звук. Она мне для звукоизоляции нужна.

Появилась и пошла из рук в руки сигаретница. По воздуху поплыл дым, разговор угас. Они начали сосредотачиваться.

Профессор читал вслух из самой потрепанной книги, что Воробушек только видел в жизни. Книга оказалась пьесой — первой частью «Фауста» в переводе Го Можо. Время словно растворилось. Воробушек, который знал только оперу Гуно, сперва чувствовал себя в своей тарелке, но затем осознал, что с этим Фаустом он был совершенно не знаком. Немецкого Фауста раздражало его положение. Этот же Фауст искал свободы в пределах собственного рассудка, которая возвысила бы как его дух, так и ум, так что оба могли бы достичь состояния, сколько возможно приближенного к божественному. Но что, если истины разума и истины души были не просто различны, но несовместимы? «Но две души живут во мне, и обе не в ладах друг с другом» [7] Перевод Б. Пастернака. .

Чжу Ли подалась вперед на голос Профессора, словно на звуки флейты.

Когда чтение закончилось, Лин потянула в воздухе свои прелестные руки и сказала:

— Предпочитаю «Страдания юного Вертера».

— Это потому, что ты безнадежный романтик, — сказала Старая Кошка.

— Или потому, что Вертер — это как немецкий Сань Ли, — сказал Сань Ли.

— В таком случае, беру свои слова назад, — Лин бросила испепеляющий взгляд сперва на него, а затем на Кая, который ухмыльнулся Воробушку, а тот зарделся и посмотрел на чайник. Уголком глаза Воробушек заметил, как Чжу Ли склонила голову и широко улыбнулась книжной башне.

Старая Кошка постучала пальцем по рукописи, что лежала рядом с обутой в сандалию ногой Профессора.

— Когда этот перевод только вышел, даже Председатель Мао его превозносил. Но на Го ополчилась партия…

— Я все думаю, а не права ли Чжу Ли, — обратился к Старой Кошке Кай. — Может, пора от этих книг избавиться. Говорят, кампания против правых уклонистов снова в разгаре…

— Да что ты знаешь про пятьдесят пятый? Ты тогда под стол пешком ходил.

— Ну, в этом месяце, — сказала Лин, — Хрущев у нас «ряженый коммунист», Советы — «ревизионистский Большой Брат», а все русские композиторы кончились. Избавляешься уже от всех своих Пятых симфоний и всяких там — овских?

Кай покраснел.

— Я ноты никогда не храню. Выучил партитуру наизусть — и избавляюсь.

— Хрена себе, — сказал Сань Ли. — Я и как домой-то дойти не помню.

Воробушек рассмеялся и обрушил на колени Чжу Ли стопку книг. Он попытался перехватить лавину — и вызвал новую.

Старая Кошка обозрела разрушения.

— Вы только поглядите! — сказала она. — «Оплакивая дочь у моря» А-Фаня! Я тридцать лет разыскивала эти стихи.

Чжу Ли выудила стихи из кучи и вручила ей.

— А с тобой-то как? — сказала Лин, смерив Воробушка взглядом. — Только не говори, что ты тоже все учишь наизусть.

— Я — нет… Я предпочитаю, ну, я переписываю неправильное в цзянпу.

Именно так он поступил с ошельмованными произведениями Дебюсси, Шенберга и Бартока. Ноты, записанные цзянпу, с их легко читающимися цифрами, считались отсталыми и зачаточными. Они не вызывали никаких подозрений.

— Но потом, — вмешалась Чжу Ли, — он правда их уничтожает. Жжет их, а пепел оставляет в ведерке.

— Мы с ранних лет оттачиваем это мастерство, — беспечно сказал Профессор. — Как превратить мысль в легкое облачко пыли.

— Мы в этой учебной группе уже месяцами, — перебил Сань Ли, — читаем Шиллера, Гете и Шэнь Цунвэня. Нет, я не жалуюсь. Честно, Профессор, я благодарен, потому что все остальные способы развеяться — хуже некуда. Но, может, пора уже начать читать то, что у нас под носом.

Старая Кошка кашлянула.

— Определенно нет!

— Новая кампания идет, — продолжил он. — Или нас что, так очаровали все эти сто лет в обед, как мертвые немцы, до которых никому и дела нет? — он предъявил всем экземпляр «Пекинского обозревателя». — Почему бы нам, например, не изучить вот это вот помойное ведро за авторством студентов-философов из Пекинского университета?

— Сань Ли, — перебил Профессор, — довольно.

Воробушек заметил, как Чжу Ли изо всех сил вцепилась в свой футляр со скрипкой. Казалось, она хочет уйти — но не может из-за просыпавшихся ей на колени книг.

— Нет уж, давайте разберем это, — упорствовал Сань Ли. Он прочитал вслух:

Всей революционной интеллигенции пришло время идти в бой! Решительно, тщательно, всецело и полностью выкорчуем привидений и чудищ всех до единого. Руководители Пекинского университета кричат об «укреплении власти», но это лишь выводит на чистую воду их истинную суть: саботажников культурной революции. Мы должны вам сказать: пауку не остановить тележного колеса! Мы доведем социалистическую революцию до конца!