Робин Слоун - Закваска

Я шепотом подбадривала свою команду: «Ты — Александр Македонский. Ты — поднимающийся Китай. Все — с дороги!»

Закваски медленно пульсировали. В контейнере образовался газ, запахло странно и по-новому: не только мукой и бананами, но и чем-то цитрусовым, бергамотом, порохом. Это были сигнальные ракеты, запущенные над полем боя? Или следы войны, остатки сокрушенных армий? Может, это запах трупов?

Битва заняла час. Через час запах муки исчез, закваска с Клемент-стрит победно пенилась. Я давно не видела ее настолько полной жизни — такой она была на заре всего, еще до Мэрроу-Фэйр.

Я перелила буйную культуру в контейнер с мукой, водой и солью и сама замешала тесто. Оно вздымалось, брыкалось и вообще вело себя странно. Я сделала буханку, оно совсем не липло к пальцам. Блестящая, плотная — такова была закваска в военные времена.

Готовый хлеб вылез из пасти Фаустофена — идеально круглый и бодрый. На лице у него появилось новое выражение — бесстрастное и отрешенное, как взгляд пустых глазниц античной статуи. Лицо это выражало мрачную решимость. Я постучала по низу буханки — звук был четкий и звонкий.

От: Бео

Лоис! От тебя давно не было вестей. Как твой робот? Как закваска?

Закваска с Клемент-стрит изменилась, возможно, необратимо. Раньше я кормила ее обычной мукой, но теперь ей было нужно только живое топливо, и только в больших количествах.

Каждое утро она заново побеждала. Закваска торжествовала, а я была снова в деле — в смысле производства. У меня снова было нужное количество закваски, а значит, я могла замешивать нужное количество теста, а значит, я каждый день могла печь достаточно хлеба для шефа Кейт, а если повезет, то и удовлетворять запросы Мэрроу-Фэйр (а там большой спрос был неминуем).

Но утро проходило, и мне становилось не по себе. Мучной запах Короля Артура был такой невинный. Отделяя от него небольшую империю и бросая ее на арену к закваске с Клемент-стрит, я ощущала приступ… чего-то. Даже не просто приступ. Это было словно триллионы голосов вдруг заходились в крике ужаса.

Логика Агриппы привела меня к этой стратегии, благодаря его логике выжила закваска с Клемент-стрит. Но теперь, исходя из его же логики, я видела происходящее вот так: для меня речь шла не о простых кулинарных операциях, а о битве цивилизаций.

Казалось глупым придавать столько значения чему-то мелкому, но… разве оно было мелкое? Ведь наверняка существует такой масштаб (например, по сравнению со звездами или далеким космическим сверхразумом), в котором все люди, все мы с нашими городами, мостами и подземными фермерскими рынками покажемся просто лактобактериями или дрожжами?

Для них космическим сверхразумом была я, и как я воспользовалась своим безжалостным и почти неограниченным могуществом? Развязала тотальную войну. Полное уничтожение.

Я колебалась: такой взгляд на проблему казался мне то совершенно нелепым, то абсолютно серьезным.

Хлеб был лучше, чем когда-либо! Лица на корочке выглядели спокойными и довольными. Готовые буханки источали чувство собственного превосходства. Лили Беласко заметила разницу.

— Они как будто пахнут… торфом. Как тебе это удается?

«Ну, я просто каждое утро приношу в жертву воину с Клемент-стрит многолюдную цивилизацию», — подумала я.

— Кто ее разберет, ха-ха. Закваска — штука сложная, — сказала я.

Агриппа разрешил мою проблему, но создал новую.

Я, конечно, знала, что закваска с Клемент-стрит не совсем обычная, но до этого момента я правда не осознавала всей ее странности. Вот Король Артур был самый что ни на есть обычный — довольный и вялый, как большой коричневый пес. Он не строил планов, не плел интриг, не требовал особого ухода. Он просто хотел расти.

Я позволила ей.

Каждое утро закваска с Клемент-стрит требовала больше жертв. Дошло до абсурда: мне приходилось готовить Короля Артура в мусорных ведрах. Теперь вместо того, чтобы добавлять Короля Артура в Закваску с Клемент-стрит, я делала наоборот: мазгской культуры требовалось совсем чуть-чуть. Я опрокидывала чашку и запускала в бой крохотную порцию смертоносной закваски, мощной и беспощадной. Всего за пятнадцать минут уничтожения/пожирания/размножения она одерживала решительную победу, и из ведра просачивался запах банана и пороха. Счастливый мучной народ был повержен и уничтожен.

Проделывая все это, я читала «Кандида», книгу, которую Шарлотта Клингстоун выбрала для меня из библиотеки Горация, давшую имя ее кафе.