Робин Слоун - Закваска

Во-вторых, пение. Ну это просто.

А в‐третьих, скрытность. Наши поселения есть в разных городах по всей Европе, но никто не знает об этом, потому что у нас нет вывесок или витрин. Ты никогда не увидишь наш прекрасный алфавит на улице.

И очень жаль.

Я встала до рассвета, отнесла буханки на задний двор, развела огонь в Джей-Стиве, дождалась, пока он зарычит. Когда я поворошила внутри кочергой, передвигая уголь к задней стенке, сила жара внезапно показала мне, что духовка у меня дома — это вообще не духовка, а черт знает что. Огонь опалил мне волосы на руках. Я сунула внутрь четыре буханки, вернула на место маленькую деревянную заслонку, а затем сплясала короткую джигу.

Через сорок минут, надев предварительно толстые кухонные рукавицы, я выдернула заслонку.

Буханки увеличились и стали темно-золотыми. На трещинах и расселинах корки четко виднелись широкие улыбки.

Все были счастливы.

Простая математика — четыре вместо двух — поразила меня; я ощутила головокружительную силу технологий — по правде говоря, куда ярче, чем во время ознакомительной недели в «Дженерал Декстерити». Все было просто: до того, как я построила печь, я выпекала по две буханки, после — по четыре. Впервые в жизни я поняла, почему людей может интересовать капитал. Вот он, капитал!

Я закинула в печь первую партию из четырех буханок, потом вторую. Пришлось собрать все свое самообладание, чтобы не взрезать хлеб самой.

Еще не было и шести, а у меня уже было две партии хлеба, восемь грубоватых улыбающихся близнецов. Я больше не переживала из-за лиц. Я обернула буханки в бумажные салфетки, пообещала себе в следующий раз запеленать их во что-то более подходящее (интересно, во что?) — и толкнула дверь.

На улице еще не рассвело. К востоку темнели холмы, а внизу, на воде, фиолетовыми пятнами сиял свет.

В офисе было тихо, но не совсем безлюдно. Шеф Кейт на кухне, склонившись над ежедневником, составляла длинный ровный список дел. Двое ее помощников стояли у разделочных столов и шинковали толстые кочаны капусты и зеленый лук. На сей раз из колонки звучал расслабленный неторопливый хипхоп.

— Вот твой первый заказ, — сказала я, протягивая ей буханки.

Шеф Кейт осмотрела их по одной.

— Выглядят отлично, — сказала она. — Основательно. Но вот это — на корке, — она указала на лица на буханках. — Как ты умудряешься это делать?

Я рассказала, что в первый раз это вышло случайно, а потом я просто повторяла каждый шаг, один за другим. Формально это была правда, хоть и не вся.

— Вот крипота! Но прикольно. Ты счет принесла или как?

В тот же день, попозже, я распечатала счет на офисном принтере и принесла ей, еще тепленький. Пятьдесят долларов. Я зарабатывала больше за пятнадцать минут программирования, но это были особые пятьдесят долларов.

Это определенно была совсем другая работа.

В «Дженерал Декстерити» мои усилия были направлены на то, чтобы рутинная монотонная работа отмерла. Каждое новое усовершенствование «АрмОС» делало эту перспективу все более реалистичной и осязаемой. Стоило тренеру в ЦОЗе научить одну руку что-нибудь делать, как все остальные тут же научались делать это идеально — навсегда.

Другими словами, ты решал задачу один раз, а потом переходил к более интересным вещам.

В деле выпекания хлеба все было ровно наоборот: ты решал одну и ту же задачу снова и снова, потому что решение каждый раз уничтожалось. В прямом смысле: поглощалось и переваривалось.

Таким образом, эта задача была бесконечной. Возможно, смысл был в самой задаче, а не в ее решении.

Во вторник утром я испекла еще восемь буханок.

Теперь каждый день после работы вместо того, чтобы переместиться вместе с Арджуном в бар на нашей улице, я отправлялась прямиком домой. Я рассчитывала время до секунды, чтобы прийти прямо к автобусу, бежала от остановки на Калифорния-стрит к своей двери и врывалась в квартиру: мне столько всего надо было сделать! Замесить тесто, дать ему подышать, помесить еще, вылепить буханки — и все это перед тем, как лечь спать. А ложилась я теперь рано, полоска света еще лежала в изножье моего дивана. Это было странно, но приятно.

Среда: еще восемь буханок.

Моя работа в «Дженерал Декстерити» утратила четкие очертания. Стоило мне выйти из офиса, как мой мозг переключал передачу: все сложности «АрмОС» мгновенно изглаживались, испарялись у меня из головы, оставался лишь ручной труд.