Елена Блонди - Ателье [СИ]

Поворачиваясь, отставляла покрытые мурашками острые локти и зачем-то убеждала Дашу горячим шепотом, время от времени оглядываясь на штору.

— Если это диета какая, то быстрое похудение очень вредит здоровью, — мрачно сказала Даша.

— Оно само. Правда!

«Да мне какое дело» — Даша, поворачивая послушную Олю, вколола в ткань последнюю булавку, и вышла из кабинки, оставив заказчицу переодеваться.

За столом заполнила квитанции и бланки. И подняла голову, когда на нее пахнуло дорогим одеколоном. Сашины глаза блестели совсем рядом, губы обнажали ровные, один в один зубы.

— Вы, Даша, тут не на месте, — тихо сказал он, — вам надо блистать, а не иголкой пальчики колоть. Хотите, устрою? Я могу…

— Я… — покраснев, она захлопнула тетрадь с мерками.

— Я уже все, — прошуршал тихий Оленькин голос, и Саша изящно повернулся, отошел к вешалке, прихватывая с нее песцовую шубку.

— Зая, ловлю! — накинул, укутал, застегнул, чмокая жену в нос. Оля светила ему синими благодарными глазами, послушно поворачиваясь.

Продолжая улыбаться, Саша отсчитал аванс за работу и, подтолкнув жену к выходу, снова нагнулся и опять поцеловал Дашу в щеку, чуть дольше и сильнее, чем в первый раз, прижимаясь твердыми губами к щеке. У нее вдруг закружилась голова и по ногам пробежали мурашки.

Открывая дверь, обернулся, и Даша прочитала сказанное неслышным шепотом:

— Я могу…

Двое ушли, а она осталась сидеть, положив руки на прохладную столешницу. Черт знает, что такое! Он ей и не понравился! Но уверенность в себе этого лощеного, сытого и красивого мужчины заставляла волноваться. Вдруг вспомнился Олег — не его ноющие истерики перед расставанием, а то, как ночами сбивали простыни на пол, и он зажимал ей рот, чтоб не услышала мать в своей спальне на дальнем конце коридора… Вдруг стаскивал с кровати и уводил в ванную, почти насильно. И она шла, потому что в эти моменты он был сильнее ее, что ей — сильной, нравилось. Там не включали ни свет, ни воду, все делали тихо, сдерживаясь, отчего очень кружилась голова…

— Даша?

Она вздрогнула и схватила карандаш вспотевшей рукой.

Миша сладко улыбался, блестели прилизанные на висках волосики.

— Дашенька, ты мне не подкинешь ремонта? Вместе чик-чик, быстро сделаем. А то Любочка хочет в «Азию» на ночной концерт. Билеты дорогущие! Но любимую повести надо!

— Конечно. Вот джинсы на кресле, и юбка, я уже заколола, бери.

Миша прокрался мимо стола, быстрым движением, будто украл, схватил брючки. И прошептал, закатывая масленые глаза:

— Ска-азочный Новый год, Даша. Я читал твой гороскоп.

— Да? И что в нем?

— Безумный секс, всю неделю и все праздники, — Миша хихикнул, — если не упустишь своего счастья. Ты уж не упусти.

Даша глубоко вздохнула, успокаиваясь, и рассмеялась:

— Я… постараюсь.

Нельзя сказать, что Даше с мужчинами не везло. Скорее мужчинам не везло с Дашей. Мужчины в Южноморске привыкли к тому, что дамы, все бросая — детей, работу, хозяйство, увлечения и привычки, — торопились к подножию и садились смотреть снизу вверх. Но одновременно мужчины в Южноморске трепетно относились к домашнему уюту, внешнему виду возлюбленной и к собственному горячему трехразовому питанию. А также к полной готовности партнерши кидаться в секс по первому требованию.

Даша тоже трепетно относилась к своему внешнему виду, к работе в реставрационной мастерской и наведению домашнего уюта; да и накормить голодного мужчину ей всегда было приятно, сядешь напротив и смотришь, как кушает с удовольствием. Вот только времени на то, что заработать-выглядеть-приготовить, после чего страстно предаться упоительному сексу, катастрофически не хватало. Потому Дашины мужчины, приходя с тройкой гвоздичек и шоколадкой, с неудовольствием заставали Дашу или за швейной машиной или не заставали вовсе. Потому что в музее, где она почти бесплатно трудилась, авралы следовали один за другим. Оказалось, отменив зарплату и прочие плановые государственные милости, — никто не собирался отменять строительства светлого будущего, что маячило впереди недостижимой для осликов морковкой.

Убегая по утрам в свой музей, Даша часто гадала, скоро ли наступит день, когда начнут брать плату за допуск к работе. Судя по кроткому долготерпению научных сотрудников, на входных билетах руководство музея могло бы изрядно нажиться…