Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

Ленка зажмурилась, глотая кисляк, от которого сводило скулы. Передавая чашку, улыбнулась, качнувшись на ящике, и расставила ноги, упираясь крепче. Оля налила себе, ляпнув вином на ногу, чертыхнулась и тоже выпила, сразу же наливая еще.

— Куда ты гонишь?

— Слышишь? Музон уже. Давай, полчаса у нас, а то чего ехали?

Оля уже совала подруге снова налитую чашечку.

— Так что там, с Петькой? Не давись. Ты с базара свалила, я жду-жду… молчишь, как партизанка.

Ленка откашлялась, недоумевая. Думала, Рыбка станет плакаться на свои несчастья, а та пристала, как банный лист. Голова уже легко кружилась и она подумала, ну а что, и расскажу, да фиг с ним.

— Ты ушла тогда. А мы с ним сели печатать.

— Угу.

— Чего угу. Правда, сели. И целых два часа еще ковырялись, в темноте.

… а потом Петя откинулся на спинку стула и обнял Ленку за плечи длинной рукой:

— Устала, Елена прекрасная? Ликера не хочешь? У меня есть, в сейфе.

— Нет, — отказалась Ленка, а спина сразу заныла и нужно бы потихоньку отодвинуться, чтоб не обиделся. И вообще, дурак. Так славно сидели.

Но Петя руку убрал. Повернулся, нашаривая что-то в темноте, сдвинул остро пахнущие кюветы — в одной чернел бракованный снимок, и чернота становилась гуще и сильнее. Положил на стол пакет, цепляя клапан. И выдернул из пакета фотографию.

Ленка почти не увидела, что там, но поняла. Сказала сразу же:

— Убери, а?

Он убрал. Снова согнул клапан, постукивая по нему пальцем.

— Тебе не предлагали, нет? У тебя фигура хорошая. Такая, как надо. Я могу хорошо сделать. Боишься, узнают? Глупо. Это же картинки. Лицо можно так подкрасить, никто и не поймет, что это ты. Зря не стала смотреть. Там есть твои знакомые барышни, зуб даю, не узнаешь, кто именно. Что молчишь?

А она молчала. Темный свет, еще час назад такой уютный и таинственный, в котором из серых теней на гладкой площадке под лампой увеличителя нужно было сотворить лица и фигуры, деревья, а еще ту самую розу — винно-красную, хотя на снимке она была серой разных оттенков, но так прекрасно ложились по ней тени… Этот свет стал вдруг душным, багровым, будто высасывал воздух из петиного маленького тайного королевства, где так хорошо было сидеть на тахте с ногами, болтать, рассказывать о книгах и слушать, что скажет. Он умный, он с ней так говорил, как никто с ней не говорил, никогда.

Петя подождал. И сказал снова, втолковывая, как маленькой:

— Это просто тело, золотко. Хорошее, молодое, прекрасное, такое как надо. Понимаешь? Оно у тебя есть, сейчас. А потом, еще года три и ты родишь, поправишься. И грудки станут не те.

От слова она дернулась, закусывая губу. Обвела глазами плоские ванночки, в которых поверхность жидкости морщилась слегка, когда снаружи ехали машины. Башню увеличителя. Поблескивающие на стене снимки. Там за спиной, она знала, глядит на ее лопатки старая тахта. Будто прощается.

Ленка разозлилась. И растерялась одновременно. Хорошо бы ему сказать, вот это все. Чтобы понял. Сказать самыми настоящими словами, верными. Но она не сумеет. Когда открывает рот, то все слова мнутся и рассыпаются, и вместо них лезут на язык самые обычные. Как у всех.

— Мне уже надо. Идти надо. Я, наверное, пойду.

— А ты трусишка, Елена Прекрасная. Я думал — смелая. Не такая, как другие.

Ленка поднялась молча. Не знала, как ответить. И суя руки в рукава курточки, открыла двери, роняя там что-то с полки, что торчало углами.

— Пока.

Она почти вышла за ворота, когда Петя крикнул:

— Подожди!

Он не мог быстро, и она остановилась, держа рукой теплую железную витушку, от прикосновения к которой во рту стало кисло. Ждала, глядя как он, опираясь на две металлически палки, медленно тащит себя, не к ней, а к большой клумбе. И повисая на рукоятке палки, тянется к розе — той самой.

Когда выпрямился, держа в руке и пытаясь удобнее встать, но повисая подмышками на своих палках, Ленка вернулась сама. Взяла цветок из его смуглых пальцев. Сказала:

— Спасибо.

И ушла.

— Вот… — она допила вино и снова сунула чашку Оле. Та зашевелилась, тряся перевернутой бутылкой.

— Ну, какой же козел! Ой-й, блин, ну чмошина какой! Да ты могла заяву на него накатать, а? Это ж порнография! А про деньги он тебе говорил?

— Что? Какие деньги?

— Забесплатно хотел? — потрясенно догадалась Оля, — ну-у-у…

— Откуда я знаю. Не успел, может. И вообще, нафиг мне его деньги.

— Ой, богатая какая буратина!

— Оль, я не поняла, ты меня запродать, что ли, решила? Ты чего тут базар устроила?