Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

Но сейчас он казался ей красивым. Именно из-за своей странности, а еще — трогательным, потому что детскость никуда не ушла, осталась. Делая его в профиль на сорок лет моложе, чем по паспорту. И, ну, к примеру, на десять лет моложе на вид. Или на сколько? Что-то ты запуталась в цифрах, медам библиотэкарь, упрекнула себя, веселясь и радуясь тому, что ей весело. Даже несмотря на то, что Дима молчит насчет номера телефона.

— Тебя домой подвезти? Или к шашлыкам? — Дима плавно выворачивал машину, окуная их в ночной электрический свет узких улочек, который впереди мигал, становясь совсем ярким — там набережная.

Шанелька вытащила из сумки мобильный, проверила в кармашке ключ от номера.

— Ого. Без пятнадцати три, — ей стало неприятно, от того, что все так по расписанию, будто Дима специально распланировал, столько на беседу, столько на поцелуи и кончить ровно во столько, чтоб успеть одеться и медленно доехать.

— Первая улица с набережной, там, где чайный киоск. Дальше я покажу.

Она медлила убирать телефон, вертела в руках, потом разозлилась на себя и сунула его обратно в сумку.

— Номер, — Дима будто услышал мысли, — ты мне номер, обязательно. Вот черт, а мой сел совсем, умер. У тебя карандаш есть? Или ручка?

Они ехали по набережной, тут еще было можно, на машине, как раз до поворота на сонную тенистую улицу, откуда еще два переулка и тот самый отельчик. «Дельфин», вспомнила Шанелька, называется так. От птичек мы к рыбкам, вернее, к морским млекопитающим. Хорошо, что в номерах у Вовы Великолепного нет чучел дельфинов. И вышитых картинок.

— Нет ручки.

— Тогда вынесешь из номера, ладно? Я подожду.

Из сильно поредевшей толпы прямо к вишневому капоту вдруг вывернулась девичья фигурка в белом мини-платье, а на голове та же бейсболка козырьком назад, открывающая свежее круглое личико с ярко накрашенными губами и глазами в мохнатых ресницах. По вишневому лаку забарабанили кулачки.

— Дима! Димочка! А я тут сто лет жду!

Хлопнула задняя дверца, салон наполнился крепким ароматом французских духов. Между Шанелькой и Димой протиснулась, толкаясь локтями, смеющаяся Олечка, вертя головой.

— Димочка! Ты куда пропал? Здрасти, Нелли Владимировна. Вы катались да? А ты обещал мне, ночью купаться. Фу, ты какой, я ждала-ждала. Обиделся, да? Что я с ребятами в кабак? Я же сказала, все равно приду, как договорились. Нелли Владимировна, скажите ему. Поругайте. Что так нельзя. Мужчина должен обещания держать! А теперь тебе уже некогда. Там Валерич аж танцует, весь в масле и солидоле, изругался совсем. А я с Мартой поругалась. Прикинь, она мне — ах, деточка, твое детское время давно уже. А я ей, ну да, когда мне стукнет сто лет, как вам, Марта Петровна, тогда я в девять часов в кроватку. А пока гуляю, как кошка сама по себе. Мур-мур- мяу-мяв. Помнишь, как мы пели песню кошек? Ой, Нелли Владимировна, это такой анекдот был. Димочка придумал песню кота. Он ее пел, а я в припеве «Мур-мур-мяу-мяв». И так тыщу раз. Нас все убить хотели, мы их достали мур-мурами!

Дима молчал, поворачивая руль. Шанелька кивала всякий раз, как Оля, сияя улыбкой, обращалась к ней по имени-отчеству. И подсказывала, куда повернуть.

— Димочка, куда-то ты далеко, — озаботилась Оля, — там Валерич, ждет же. Слу-у-ушай. А давай сыгранем, как в том году? Ну, когда я на обочине типа голосовала. Ой, Нелли Владимировна, было так круто! Мне Светка парик привезла, типа как ваши волосы — крашеный пергидрольный и весь косматый. Я такая хоба-хоба, очки-стрекозу, полосатое платье в обтяг, платформы на ноги. И паричок. Стою, и как тачка с челленджерами, я такая голосую, ногу вперед. Они, конечно, тормозят. Вот скажи, Димочка, ни один не проехал! А я в окно и такая туплю-туплю, ой, а мне надо туда, а где это, а нет-нет, я с вами боюсь. Я сама, вы мне карту покажите. В-общем, реально овца-блондинка. Мы так три команды, нет, четыре, тормознули, и вышли вперед.

Машина развернулась и встала на маленькой площади, перед зелеными воротами, увитыми виноградом. Шанелька помедлила ровно три секунды, считая их про себя: од-на, ды-ве, ты-ри…

И вышла из машины, подождала еще две секунды. Од-на. Ды-ве…

Помахала рукой неподвижно сидящему в салоне Диме. В ответ суматошно замоталась внутри тонкая загорелая рука:

— Гудбайте, Нелли Владимировна! Я вас в сети найду, обязательно! Вы уже обратно скоро, да? Я напишу. Пришлю свои публикации.

Шанелька кивнула и отвернулась, нажимая вытертые кнопки на цифровом замке, потянула тяжелую створку. Спиной еще слушала, ожидая и злясь на Диму, который вдруг превратился в манекен, да что ж он такая тряпка? Трудно заткнуть свою щебетунью на три минуты, выйти, нормально попрощаться? Или просто — ему оно не надо?