Андрей Максимов - Так любят люди

— Марин, а зачем вам муж?

— Он должен меня обеспечивать, давать ощущение стабильности, удовлетворять мои потребности в роскоши.

— Все это дает банк.

— Шутите? А мне еще понимание нужно.

Нужно, чтобы он руку положил на коленку, а меня искра пробила. Чтобы я могла поплакать у него на плече. Чтобы секс был хороший, мне это важно.

Почему-то все считают, что если человек добрый, понимающий — обязательно бедный. А если богатый, то непременно кретин. Так бывает, да, кто спорит? А что, по-другому не случается?

Разве богатый человек не может быть понимающим и умным?

Бедных я сразу отсекаю. Тут вообще никакого разговора быть не может. Я не хочу в свое детство возвращаться. Я в одиннадцать лет в магазинах свеклу воровала. Клала ее в пакет с картошкой, чтобы за нее не платить. Так больше не хочу, понимаете?

И чего? Вот отсечем бедных. Они вообще не рассматриваются. Вопрос: как среди богатых найти нужного именно мне? Почему вы считаете, что это совершенно невозможно? Ну вот почему такого не может быть?

А как мужчину понять? Сексом. Секс очень здорово мужика раскрывает, в кровати все про него видно… Например, собой он занимается или тобой. Сразу заметно.

Но я в постель никогда сразу не ложусь. Я просто так развратничать не люблю. Для дела там… Я говорила. Теперь уже — нет. Только по любви. Ну или чтобы хоть какие-то чувства были. Значит, надо поговорить. И тут вопрос: о чем? Как так умело с мужиком пообщаться, чтобы главное про него понять?

Мне говорили, что вы — специалист по общению. Вот и посоветуйте мне что-нибудь в этом вопросе. Можете? Давайте!

Старость — вот в чем проблема. И не в том даже дело, что она приходит, а в том, что она приходит неправильно. Она приходит снаружи, а не изнутри, вот в чем дело.

Старость приходит не от тебя, а от других. Другие охают, ахают, шипят:

— А ты неплохо выглядишь для своих лет…

Спрашивают, виновато глядя:

— А сколько вам лет?

Другие смотрят на тебя в метро, явно раздумывая — не уступить ли место. Еще не уступают пока, но уже раздумывают.

И когда ты заходишь в ночной клуб, другие глядят на тебя с некоторым удивлением: что здесь надо этому папаше?

Это гаишник вздыхает, как бы сочувствуя:

— В вашем возрасте надо быть осторожней…

Это все они, они, они! Другие!

Ты живешь в стране, где старость — это вина, за которую надо оправдываться. «Несмотря на свой возраст, он снял хорошее кино…», «Преклонный возраст не мешает этому человеку придумать и возглавить новый бизнес-проект…» «Безусловно, что авария произошла по вине водителя преклонного возраста…»

А внутри тебя этого ничего нет.

Ну да — я полысел. Ну да — одышка иногда. Ну да, прогуливаясь с девушкой по парку, я хочу как можно быстрее оказаться в ресторане.

И что? Это ерунда все.

У льва нет часов. И даже у мерзкого таракана нет. И у волка.

Как там в «Маугли»? Акела промахнулся. Все. Промахнулся — значит, обессилел, обессилел — значит, состарился. И все. Нет никаких часов. Нет никакого времени. Сроков там. Нет этого ничего.

А у людей? Ну, ударил мне полтинник, и все вокруг начинают: «Нормально! В пятьдесят лет жизнь мужика только начинается! Полтишок — это не возраст! Крепись, мужик, ты еще свое покажешь!»

Сочувствуют. Двадцатилетним не сочувствуют, а мне — пожалуйста.

И они — тоже. Женщины.

А между прочим, в пятьдесят лет у мужика вариантов куда больше, чем в двадцать. В двадцать — что? Ты интересен практически только ровесницам, тем, кому от восемнадцати до двадцати пяти. Бывают исключения, но это — лишь исключения.

А в пятьдесят? Назад лет двадцать пять отсчитать — легко, целое море возможностей. Не говоря уже о тридцатилетних и сорокалетних. Да и на ровесниц, и на тех, кто чуть старше, тоже бывает приятно посмотреть.

Но ведь эти все, которые снаружи, долбят, они же додолбят. У них, у дятлов, не болит голова, а у тебя…

Как бы ты ни делал вид, что игнорируешь все эти сочувствия, они же в мозг попадают все равно. И — да: ты не чувствуешь старости, но старость чувствует тебя, зовет, влечет своими сухенькими руками и дряблой кожей, манит…

И тогда из тебя выходит победительность, выдавливается по капле. И тогда лысина — это уже не признак мужественности, а признак старости.

И что тебе делать, нестойкому? Любовный азарт ты меняешь на любовную мудрость.

Раньше было: вон какая — схвачу, заверчу, азартом возьму, заговорю, не упущу.

А теперь: ну какая? Такая же… Почему бы и нет? А почему бы и да? Что, не видали таких, что ли? Можно, конечно, заговорить, а можно — мимо пройти. Какая разница…