Андрей Максимов - Так любят люди

Как можно хранить то, чего нет?

Все друг от друга уходят к другим. Все и всегда. Некоторые насовсем. Некоторые на время. Некоторые на недолгое время. Но уходят все и всегда.

Все и всегда отбрасывают родных ради новых. Уходят от своей половинки — кто в отпуск, а кто навсегда.

Я не встречал ни одного мужчины, у которого в жизни была бы одна женщина. Не встречал. И чтобы две — не встречал. Всегда больше.

«Случайная связь» — это красивый синоним словосочетания «случайное предательство». Было это предательство физиологическим или нет — не так уж и важно. Возникла новая связь вместо старой. Вот и всё — предал.

Люди страдают по поводу измен, маются, рвут волосы на себе и на изменщиках — и изменяют все равно.

Ах, как страшно признаться в том, что измена — это норма! Кажется, что в этом случае мы перестанем быть людьми! Верность — это главное в человеческой системе ценностей!

«Если люди не захотят хранить верность друг другу, до чего же мы докатимся! Если ты знаешь, что твоя любимая (любимый) тебе изменит, то зачем тогда с ней (с ним) жить! Верность — то, что цементирует любовь, если нет верности — значит, нет и любви!»

Прекрасные слова! Чудесные! Слова вообще чаще всего прекрасны и чудесны!

Только что же поделать, если нет верности? Ну нету ее… То есть слово есть, а сути нет!

Репутация — тоже хорошее слово. А где она? У нас что, ценят тех, кто с хорошей репутацией? Ерунда! У нас звездами становятся люди, которым в приличной компании и руки бы не подали.

N написал скандальный роман. А Х завела очередной скандальный роман. А Z устроил очередной скандал.

Если главным достоинством человека становится умение устроить скандал, значит, нет такого понятия «репутация». Погибло. Кончилось. Отмерло за ненадобностью.

Слово есть, а понятия нет.

И что? Кто-то из-за этого повесился, застрелился, самоликвидировался?

Привыкли.

Молодцы! И к отсутствию верности привыкнем тоже. Если честно на все это научимся смотреть, то привыкнем.

Как-то про это все я рассказал Юльке. Она выписалась из больницы, жила дома, ходила, опираясь на ходунок. У нее уже начиналось то, из-за чего мы потом… Но только начиналось.

Юлька слушала меня, смотрела внимательно и заинтересованно. Она всегда так глядела, слушая меня. Много лет потом искал я такой взгляд у других женщин и не находил.

Разве у Той, Которая Не Звонит, такой взгляд? Да нет… Показалось, наверное. Да и потом все равно она не звонит.

Тогда я все говорил и говорил Юльке про естественность измены. Чего меня вдруг понесло — не знаю.

Помню, мне не хотелось останавливаться, потому что я понимал, что она наверняка спросит: «Ты что, мне изменяешь?» И тогда я взорвусь и начну орать: я, мол, совсем о другом, а ты, как всякая баба…

Юльке я никогда не изменял. Даже в мыслях.

Я боялся закончить говорить, потому что конец моего монолога означал начало скандала.

А скандалить все-таки не хотелось.

Скандалить не хотелось никогда, но все равно скандалилось почему-то…

— Вам сколько лет? Мне сорок восемь. Не надо говорить, что я хорошо выгляжу: я знаю. Это гены. Моей маме восемьдесят. Ей полтора года назад сосед сделал предложение. Мама отказала. Мне это так объяснила: я, говорит, не ты, не могу без любви замуж выходить.

Вам историю мою надо рассказать? Вышла замуж рано. По залету, если честно. Девятнадцать лет. Сказала своему:

— Буду рожать. Аборт боюсь делать.

Он не сопротивлялся ни разу.

— Ладно, — говорит. — Коли так, давай. Бум, — говорит, — жениться.

Свадьба. Белое платье. Все дела. Все по-взрослому.

Потом второй сын родился. Не жалею. Сыновья хорошие. Один за границей живет. Второй тут. В соседней квартире. Внучку воспитываю.

С их отцом, первым моим, как ни странно, хорошо жили. Подходили друг другу и по темпераменту, и вообще. Долго так жили. А потом он мне изменил — как водится, с подругой. Я их застала. Как? Мир не без добрых людей. Сказали мне: так и так, твой изменяет.

Уверенная в себе. Модно и со вкусом одетая. Говорит резко, напористо — как человек, убежденный в своей правоте.

А в глазах — тоска. Не просто читается — кричит.

— Он мне в воскресенье говорит: «Совещание неожиданно назначали. Сволочи». Он играть совсем не умел. Сидел, жрал яичницу и ругал подлое начальство, которое по воскресеньям такое творит. Получалось неестественно. Уехал.

Я подождала полчасика. Приехала к подруге. Встала под дверью, набрала ее номер, пощебетала что-то и говорю: так и так, рядом нахожусь, сейчас забегу. Мы близкие были подруги, могли друг к другу даже без звонка заходить.