Алекс Бранд - Выбор [СИ]

Клайд оглянулся вокруг, совсем как я несколько минут назад. Словно тоже захотел убедиться в реальности окружающего. Медленно произнес.

— Про твое детство ничего не было в той книге. Да?

Киваю, пока не понимая, к чему он ведёт.

— Да.

— Но вполне могло быть написано в другой.

Теперь я поняла. Лицо Клайда исказило мучительное сомнение, он непроизвольным движением провел по своему лицу, словно… Усомнился в собственном существовании. Да, не зря он так боялся всего этого, так можно додуматься до очень нехорошего… Выходит, все произошедшее с нами — кем-то придумано? И Клайд, мой любимый и единственный Клайд — тоже придуман? Но вот же он, рядом со мной, внизу играют наши дети… Они настоящие! Наш мир — есть! Слышишь? Есть! И если кто-то его увидел и написал об этом историю — пусть. Я не против. Он наверняка тоже хотел, чтобы моя грустная сказка получила счастливый конец, и сумел увидеть его. Спасибо тебе, кто бы ты ни был. И не зря сегодня дети затеяли эту игру в спасение Джейн Грей… Может, где-нибудь… Кто-то, кто не смирился, сейчас крадётся к ее окну, чтобы попытаться все изменить. Удачи и счастья тебе, несчастная королева, пусть и на твой зов вдруг ударит камешек в стекло… Верю, что так и будет. А потом… Мы с тобой встретимся в иной, вечной жизни. Мы обещали это друг другу.

Обвила шею Клайда руками и с улыбкой коснулась губами нахмурившегося лба, не надо, милый, все хорошо.

— Шш, не воюй, мой грозный воин. И, знаешь… Ты, наверное, прав, и про нас тоже написана сказка.

— Как-то это…

— А про того, кто написал нашу сказку, быть может, тоже кто-то написал?

Клайд ошарашенно на меня посмотрел… И его лоб разгладился, появилась улыбка, он прищурился.

— И так до бесконечности? Бесконечная история? Знаешь, в детстве я даже видел про это кино…

— Напишешь потом про это сказку для меня и Эвелин?

— Напишу!

Мы тихо рассмеялись, Клайд наклонился ко мне, прижался лбом к моему, шепнул.

— Люблю.

— Люблю.

И мы все на свете прозевали, вдруг у ворот раздались веселые гудки, послышался звонкий радостный голос Эвелин.

— Сэмми, беги сюда! Тетя Джи, тетя Сан! А у нас тут палатка есть, мы сами ее поставили! Сэм, ну где ты? Анна, Стив! Идёмте играть! А где Свит, опять заснул на дереве, соня такой? Свиит!

Мы с Клайдом встали и перегнулись через перила, возле входа в дом стоит автомобиль Сондры, вот и она, вот и Джил… Дети радостной стайкой унеслись к палатке, Эвелин уже затеяла какую-то игру.

— Берта, смотри!

В туманно сверкающем мареве шоссе появился стремительно приближающийся автомобиль. Ещё один. Ольга… Гилберт и Констанция… Радостно переглянулись, я потянула Клайда за руку.

— Идём встречать?

— Идём!

Все. Все осталось позади. Ободряющие голоса сокамерников, вразнобой сопровождавшие его в коротком пути по коридору Дома Смерти. Он так хотел ответить звучно и громко, чтобы все услышали и поняли — он не боится. Он — победил. Он — оправдан, если не перед людьми и законом, то перед Богом. Ведь нет для него такого большого греха, который не заслуживал бы милосердного прощения? Ведь нет? Так ли это? Медленно переступая, медленно, как можно медленней приближаясь к Этой двери, он думал, думал… Так ли это? Голос преподобного Мак-Миллана звучал так уверенно, так ободряюще… Задача выполнена, победа одержана. Так он написал в том письме, но… Под диктовку. И еще потом проверила мать. И все же… Все же… Разве не снизошло на него успокоение, уверенность? Тихий звук шагов… Войлочные туфли мягко касаются холодного пола, он чувствует каждую его неровность через тонкие подошвы. Как четко он сейчас видит все окружающее… Слышит каждый звук… Дыхание сопровождающих его тюремщиков… Вот закашлялся один из них, он простужен уже который день, мистер Суонк. Он закончит этот длинный день и пойдет домой, выпьет на ночь горячего молока. Может, завтра он останется дома. У него сын и дочь… Дочь… Какими глазами он иногда смотрел… Становилось не по себе и странным образом радовало, что дверь — прочна, и замок — несокрушим. Расширившиеся ноздри ощущают сырой запах влажной известки, а вот большое темное пятно в углу под потолком… Уже виден угол… И Эта дверь… Почти такое же пятно было в его комнате… Его… Вдруг перед глазами возникла другая комната… Другая… Как давно это было, ее очертания блеклы, смутны… Вот стол под небольшой лампой с потертым зеленоватым абажуром… На нем — скромное угощение, он только что принес коробку конфет и слышно шипение примуса, сейчас будет чай. Но… Где та, к кому он пришел? Пусто… Тихо… Он один… Один… Один… Ее нет и никогда больше не будет… Никогда… Никогда… И голос, который хотел громко и звучно донести до всех слышащих — я не боюсь! Я — готов! Я — ухожу спокойно и с сознанием, что прощен! — этот голос вдруг ослаб и сник, перехваченный спазмом, он смог только еле слышно произнести…