Сергей Петросян - Аль-Лат

Шакиб на всякий случай восхищенно покачал головой, хоть ничего и не понял.

Прогулка по западной зоне заняла часа три. Сначала зашли в KDW — большой универмаг, где, переходя с этажа на этаж, поглазели на дорогой товар. Больше всего им понравился отдел ковров на верхнем уровне. Китайские, иранские, бельгийские, всех цветов и оттенков, с животными и растительными орнаментами, они радовали глаз восточного человека и звали отдохнуть на мягком ворсе. Шакиб с усмешкой вспомнил бледные гобелены Эрмитажа. Потом Али, пообещав показать нечто удивительное из жизни западных немцев, повез Шакиба в Тиргартен. Там на больших зеленых лужайках берлинцы загорали нагишом. Ничего, кроме смущения, это зрелище у него не вызвало. Тем более, что многие загорали парами. «Как можно выставлять всем на обозрение свою жену?» — задумался Шакиб. Представил себя с Аллой в таком месте и залился краской от гнева и смущения. А вот вид бесконечной бетонной стены, рассекающей город надвое, произвел на него удручающее впечатление. Огромный транспарант на четырех языках предупреждал: « Вы выезжаете из американского сектора ». Рядом был сооружен высокий деревянный помост, с которого можно было заглянуть в восточный сектор. Шакиб ожидал сразу за стеной увидеть кварталы Восточного Берлина, но оказалось, что за ней находится полоса с забором из колючей проволоки и сторожевые вышки. С другой стороны эта полоса была ограничена еще одной бетонной стеной. Это не было похоже ни на государственную границу, ни на военное укрепление (и то, и другое ему приходилось видеть в Секторе Газа и в Ливане). Ассоциация, которая возникала при виде этого сооружения, была одна — тюрьма.

К их возвращению товар был упакован в коробки и резиновыми жгутами прикручен к двум хозяйственным тележкам. Теперь надо было рассчитаться. Помявшись, друзья принялись расстегивать штаны.

— Ну почему все курьеры прячут деньги в одно и то же место? — удивился Филибер. — Цыгане вокруг станции «Цоо» это хорошо знают, и в толпе режут задние карманы бритвой.

На обратном пути, после пересечения границы ГДР на станции «Фридрихштрасе», они с шиком взяли такси до вокзала. Поменянных на восточные марки тридцати рублей хватило на многое. Поезд уходил вечером, поэтому груз они оставили в камере хранения, а сами отправились гулять по улице Унтер ден Линден. Плотно поели в столовой самообслуживания, выпили пива и купили еды в дорогу. Продуктовые магазины Восточного Берлина очень понравились Шакибу. В них не было кричащего изобилия KDW, но был выбор из нескольких сортов сыра, десятка колбас, разнообразной выпечки, пива и шнапса. При этом цены были весьма демократичными. После симферопольских и ленинградских гастрономов это можно было назвать изобилием.

— Хорошо живут восточные немцы, — похвалил Шакиб.

— Да, неплохо, — согласился Али, — только за Стену им нельзя, а они знают, что там еще лучше. Человек никогда не довольствуется тем, что имеет…

Заказчики встречали их на Варшавском вокзале на двух белых «Волгах». Толстяк в кожаной куртке придирчиво осмотрел клейкую ленту, которой были запечатаны коробки, и тут же, на заднем сиденье, рассчитался с Али. До конца августа они успели еще раз съездить по знакомому маршруту.

* * *

Подарок выбирали долго. Шакиб объяснил, что женщине с детьми надо дарить детские вещи, а женщине без детей — кухонную утварь, чтобы она могла доставить удовольствие своему мужчине. У Тани пока детей нет, значит, нужна хорошая кастрюля или сковородка. Услышав это, Алла чуть не задохнулась от возмущения.

— Да вы на женщин как на бытовую технику смотрите! Учти — я тебе не тостер!

Что-то подсказало Шакибу, что в данной ситуации лучше не спорить. В итоге, в магазине «Ванда» на Староневском были куплены духи «Пани Валевска» и крем для рук того же наименования.

От станции метро «Площадь мира» до улицы Дзержинского, где жили Таня и Али, шли через проходной двор. Этот короткий путь был известен многим — навстречу то и дело попадались люди, спешившие домой после работы. Гулкое эхо подворотни неожиданно донесло обрывки арабской речи. Причем говорили на палестинском диалекте, который было сложно перепутать с египетским или иракским. Шакиб невольно замедлил шаг. Трое парней, нервно переговариваясь, шли навстречу. Коренастый силуэт одного из них и голос одного из прохожих показались знакомыми.

— Джамал?

Парень остановился. Спутники его сразу замолчали и повернули головы, пытаясь рассмотреть незнакомца в темноте. Посыпались белые искры, вспыхнула зажигалка в руке одного из парней. Ошибки быть не могло — Джамал!