Николай Бойков - Африканский капкан

Рядом с нами стоит у причала мурманский пароход. Земляки. Просят три пустых бочки. Капитан дает «добро». Мурманский капитан — выглядит рыжим мальчиком в шортах — приносит нашему бутылку SMIRNOFF. Пить некогда. Наш капитан вручает мурманчанину бутылку ABSOLUT и желает счастливого плавания: «Прости, друг, что и поговорить не получается, прими «ченч по-капитански».

…Покинули Лагос.

…Бункеровка в океане. M\t ZIKKO. Ночь. Зыбь. Концы от очень новых до очень старых (лохмотья, буквально). Кранцы блестят и громко взвизгивают, со вздохом всплескивая кружева сине-серебряной пены. Черные тела африканских матросов сидят и лежат на палубе ZIKKO, почти сливаясь с чернотой трубопроводов и переходных мостиков, и только разноцветные трусы выделяются четко. Капитан на африканском танкере толстый, лысый, черный, в красной майке — сам замеряет, считает, крутит маховики, открывая и закрывая задвижки — работает за всех. Презент с нашей стороны: самая большая, выбранная им, бочка, пара сапог, ветошь…

…Тропическая ночь. Одна половина небосклона живая и звездная, другая — чернее черного от поднимающихся туч. Частые молнии почти ничего не освещают, такие они далекие и тонкие. Грома тоже не слышно. Лежим в дрейфе посреди океана, ждем указаний судовладельца. Два кита фыркают где-то совсем рядом, в черной бездне океана и неба, как из преисподней: «Уфф! Ухх! … Уфф! Ухх!..». Прошло полчаса. Все изменилось вокруг нас. Море кипит серебристыми струями. Звезды — разве они были?! Тучи несутся совсем низко, ярко освещенные постоянными всполохами молний, озвучены грохотом, раскатами и беспрерывным треском, будто на небе все рвется и рушится. С наветренного борта полнеба побелели от надвигающегося шквала. Ветер усиливается на глазах. Море побелело от летящей в глаза пены и ледяных брызг. Температура воздуха опустилась с тридцати пяти до двадцати двух, но привыкшее к тропикам тело замерзло, как собака под снегом… Капитан на мостике. Дали ход и успели вырулить носом на ветер. Судно задрожало, будто выскочили на мелководье. Вдруг бак и грузовая палуба пропали за стеной воды, рухнувшей на нас с неба. Было ощущение, что судно погрузилось под тяжестью потоков и закачалось, как умное существо, пытаясь сбросить непосильную тяжесть. Палуба и надстройка гудят от дождя и ветра, как электричка на железном мосту. Кажется, что сейчас лопнет, рухнет, вспыхнет, ахнет все вокруг. Капитан размешивает ложечкой варенье в своей чашке и смеется довольно:

— Вот это шквал! Вот это погодка! Красота-то какая… Повезло тебе, Веня!

— Почему повезло? Почему мне?

— Молодой потому что… Для тебя, красота эта!

Двигаемся в сторону экватора. Готовимся к празднику Нептуна.

Точка прохождения экватора, обнуленными значениями широты, забита в путевом приборе спутниковой навигации. По его показаниям экватор пересечем в тринадцать двадцать судового времени. Останавливаться не будем: фрахтователь торопит с приходом в Аргентину, а до нее еще пол океана «спускаться с горки», как шутит дед, подразумевая «спуск» от экватора в сторону южного полушария. «С горки легче бежать!..»

На камбузе готовится праздничный обед: шашлык «по-одесски!», фрукты и мороженое! Под особым секретом готовы соленые огурчики и грибы по фирменному рецепту нашего повара. После того, как его оставили в экипаже, он проявляет чудеса на камбузе и ни разу не заикнулся ни о каких прибавках к контрактному жалованью, наоборот, уговаривает: «Хлопцы! Вы, ото, фрукты та шашлык не фотографируйте, бо ваши жены та родичи, на берегу, не поверят, шо це в рейсе? Будут казати, шо вы на курорте булы? А як не курорт: воздух морской! Харч бугром! Солнце тропическое! Та ще и деньги кажый дэнь платют. Мериканские гроши! Курорт!..». Оказалось, он и улыбаться умеет.

«Хохол без улыбки, как горилка без сала — факт», — смеется над поваром старший механик. С капитаном они чаще всего вспоминают советское время. Только больше, наверное, врут, приукрашивая. Вчера вспоминали или придумали, как пришла на борт радиограмма из кадров: «…выбрать двух мотористов на Доску почета». — А у нас из пяти мотористов — пять пьяниц. Значит, понимаем, из пяти пьяниц выбрать двух лучших! Это просто. На «Судовом листе наших успехов» отмечен весь экипаж, посписочно. Против каждой фамилии отмечено цветным карандашом, кто как работает, каждый день: красным — передовик, желтым — хорошист, синим и черным — лентяи. Агент в порту спрашивает: « А получают одинаково?.. Так эти лентяи — умнее всех!?.»