Николай Бойков - Дом на волне…

Гром. Волжанский. Учился в Питере. Ленинградская область, город Санкт-Петербург, проспект Большевиков. Такая история.

Витя. Хорошая строка для песни с эстрады (поет) . История страны, как паранойя — история трибун с идейным строем…

Гром( продолжает). Старший механик. Начинал на Каспии. Работал в Мурм áнске.

Витя. Мурм áнск?! Как там в песне морской про Мурманск. «Но радостно встретит героев Рыбачий, родимая наша земля…»

Гром. А ты мореход-звездочет, что ли?

Витя. Нет, мне штурманской доли не надо. Я траловый мастер. Знаешь такое? А рыбку ловить — думать надо. Она, рыбка, чтоб по палубе хвостом ударила, десять раз из любого дурака мыслителя делает. А у меня такой рыбки тринадцать рейсов в Атлантику. Умища накопилось как у Карла Маркса, больше бороды. ( Д екламирует театрально . ) Лоб набычу сократовский! Клич возвышу ораторский! Пусть горит звездной графикой Млечный трафик над Африкой! Сам я — рыб повелитель…

Гром. Важных чисел числитель…

Витя. Не мешай. Сейчас все оформлю… В общем (стушевался), потому я теперь — мореход и мыслитель!

Гром. Мореход и мыслитель? Чудак! Такого не бывает.

Витя. Почему не бывает?

Гром. Не совместимо.

Витя. Что ты опять свое «не совместимо» тянешь?

Гром. Напоминает старый анекдот. Тралмастер, такой как ты, золотую рыбку поймал и спрашивает: что можешь сделать для меня? Могу сделать богатым, а могу наимудрейшим. Подумал тралец: деньги пропью, а ум-то останется. Давай, рыбка, умище мне — делай! Через пару минут рыбка спрашивает: ну, что? о чем задумался? Э-эх! Деньгами брать надо было… — Так и ты. Ты пойми, тралмастер, у мыслителя голова, как ядро пушечное, в плечах тонет и вниз тянет. Куда в море с таким балластом? До первого крена.

Витя. А у морехода?

Гром. У морехода сквозняк в голове должен быть, чтоб она, бестолковка (бьет пальцем по лбу) поплавком на воде качалась. На всякий случай. Пустая голова не тонет. И мысли в ней легкие, как стихи. Кстати, никакой ты не повелитель, а по русскому фольклору — колобок… Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, я из клетки африканской выйду — в трафик океанский… пойдет?

Витя. Ты тоже, я смотрю, как и я — умный. Недаром говорят. «Механики на флоте — самые башковитые» (Улыбнулся, обнажая белые зубы.) И языком работаешь правильно.

Гром. А чего зря головой биться? Моряку волну искать надо, она нам как мама родная — пожурит, приласкает и дорогу подскажет.

Витя. Подскажет — пузырями вверх, а сам — вниз.

Гром. А тыковка на что? Как там, в песне поется: «Поднимет и снова бросает в кипящую бездну она…». (Поднимает вверх руки, пробуя высоту решетки.) Просторно. Жить можно. И никто меня не беспокоит. Я сижу в этой клетке, как дома под деревом. (Помолчал, прижавшись лбом к толстым жердям.) А хочу по-человечески — поплакать, на колени опуститься, проститься.

Витя. А я? В майке и трусах, на краю Африки, как обезьяна или попугай на продажу выставлен. И времени у меня теперь — дни и ночи — думай и умней. А чего думать, если я уже как карась в тазике? Это умно? Зачем я здесь? Как? Думаю день и ночь — как я сюда попал? Передовик производства. Ветеран тралового флота. Душа многих компаний и одной увлекательной женщины. А где я теперь? Кто меня умным теперь назовет, когда сижу в обезьяньей клетке? Сам себя развлекаю, чтоб душа не плакала. И пою сам себе о себе, будто о чужой жизни.