Алексей Иванов - Географ глобус пропил [авт. ред., изд-во Азбука]

— На всю ночь… — скорбно ответил Колесников и повесил голову.

— Поедешь?

— Надо. — Колесников тяжело вздохнул. — А то он плакать будет…

— Ну ладно, — грустно согласилась Ветка и пошла на кухню, но оттуда крикнула: — А ты, Витька, раздевайся, проходи.

Колесников просиял и показал Служкину сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Служкин скривился и показал ему сжатый кулак с оттопыренными большим пальцем и мизинцем. Колесников укоризненно развел руками, дескать, «о чем речь!». Служкин неторопливо раздевался, а Колесников торопливо одевался.

— Ну, я поехал! — крикнул он в квартиру, нахлобучивая шапку.

— Будешь с Будкиным трахаться — привет от меня передай, — сказал Служкин, и Колесников, понимающе усмехнувшись, покровительственно похлопал его по плечу.

Колесников выскочил за дверь, а Служкин направился в кухню.

Ветка размашисто нахлестала чаю в две чашки.

— Витька, а ты правду сказал насчет Будкина? — спросила она.

— А что, я в чем-то прокололся? — затревожился Служкин.

— Да нет… Просто в последний месяц Колесников уже который раз дома не ночует. Самое подозрительное, что у него всегда надежная отмазка имеется. Я уж подумывала, не завел ли он себе любовницу? Девки знакомые говорили, что видели его с какой-то бабой…

— Может, подследственная? — вяло предположил Служкин.

— Иди ты, — фыркнула Ветка.

— А если и любовница, что ты сделаешь?

— У-ух! — зашумела Ветка. — Я ему тогда устрою тарарам! Всю рожу расцарапаю, посуду перебью!

— А он тебе в лоб даст, чтобы не бушевала.

— Не даст, — авторитетно заявила Ветка. — Я его знаю.

— И что после тарарама?

— Ну-у… возьму с него слово, что больше не повторится, и дальше жить будем. Шурупу-то папаша какой-никакой, а нужен.

— А если повторится?

— Тогда разведусь. Только сперва другого папу найду, хорошего и с квартирой. А пока искать буду, Колесникову всю жизнь отравлю.

— Сурово… А за меня ты замуж бы пошла?

— Ты что, мне предложение делаешь? — заподозрила Ветка.

— Просто выясняю, гожусь я еще в женихи или уже нет.

— Конечно пошла бы. Ты человек веселый, легкий, без проблем.

— Чего же раньше не шла, когда звал?

— Молодая была, дура.

— А сейчас старая и мудрая?

— А сейчас молодая и мудрая, — ревниво поправила Ветка. — Чего ты разговор-то об этом затеял? Ты случайно Колесникова не для этого отослал? Может, ты Будкина подговорил, чтобы он его позвал? Колесников свалит, а ты тут со мной на целую ночь останешься, а? Ты на такое способен.

Служкин крякнул.

— А как тебе больше нравится? — спросил он.

— Да уж лучше так, чем он бы к любовнице пошел.

— Ага, тебе, значит, можно изменять, а ему нельзя? Тебе орден, а ему по морде? — Служкин по-будкински захехекал. — Сама-то ничем не лучше его. Тоже ему рога приставила до второго этажа.

— Да не в том дело, Витька! — возмутилась Ветка. — Мы же люди современные, свободные! Главное — не то, что изменяет, а как относится! Я никогда людей не смешиваю: Колесников — это всегда Колесников, ты — всегда ты. А для него все бабы одинаковы, лишь бы ноги раздвигали! Для него что я, что какая-нибудь проститутка — одно и то же! Вся и разница, что я даю всегда и бесплатно!

— Эк ты его разделала… — хмыкнул Служкин. — На фиг тогда тебе с ним таким жить?

— А чего делать-то? Вляпалась, вот и сижу! Ты замуж не берешь, а другие ничем не лучше Колесникова.

— Уф, Ветка, ну и загрузила ты меня, — вздохнул Служкин.

— Ладно, чего трепаться попусту, — согласилась Ветка. — Шуруп спит, ничего не знает. Ты ночевать будешь?

— Господь с тобой!.. — ужаснулся Служкин.

— Тогда я в ванну минут на десять, а ты подожди.

Ветка улетела в прихожую, заперла дверь и скрылась в ванной. Слышно было, как зашлепали по полу ее босые ноги, потом зашипел душ. Служкин закурил, выключил в кухне свет и подошел к окну.

Отсюда отлично был виден весь затон. Ярко освещенный прожекторами, он лежал посреди тьмы, как остров. Корабли загадочными кристаллами были вморожены в плоскость неестественно белого льда. Было во всем этом что-то космическое: целое блюдо слепящего света в океане черноты и вдали пунктир мелких звездочек — фонарей на дамбе, — словно отнесенный в сторону окраинный рукав спиральной галактики. Шум душа напоминал свист вселенского эфира.

Но шум умолк, дверь ванной скрипнула, и Ветка вышла.

— Бросай сигарету, — шепотом велела она. — Пойдем в комнату.

В комнате Служкин сел на диван, а Ветка хлопнулась рядом, прижавшись к нему. Служкин обнял ее.