Екатерина Кармазина - Идеалист

Как только пыл публики поостыл, Марина Мирославовна подвела итог, после чего все в моей голове стало на свои места.

— Выражать себя в тех или иных видах творчества пытаются многие, и каждый такой порыв уже сам по себе имеет определенную ценность, если не для общества, то для самого человека. По какому же критерию можно оценить конечный результат творческого процесса, назвав его искусством или не называя его таковым? Ответ весьма прост: выражают себя многие, но обретают себя в творческом процессе только единицы. И происходит это с теми, чьи чувства и идеи настолько утонченные и осознанные, что служат нам своеобразными ступенями, по которым мы поднимаемся к пониманию целостности мира. Такие люди подбираются вплотную к таинствам души и, передавая свой опыт, выстраивают для нас ступень за ступенью, чтобы и мы могли подняться к тем высотам знания, которые явились им. Искусство — это выражение всего лучшего в человеке. Творят такие люди от благородства души, становясь при этом учителями человечества. Но более подробно об этом мы будем говорить на наших последующих лекциях. Спасибо, что пришли!

Лекция закончилась под общие аплодисменты. Я понял, что на эти занятия, чем бы они ни были, я ходить буду. Мне очень понравилось. От всего услышанного я еще долго не мог прийти в себя. Лекция продолжалась два с половиной часа, но я не чувствовал никакой усталости. Мы вышли на улицу. Свежий воздух бодрил, дышалось легко, и, казалось, мой мозг находится на пике своей активности. По дороге домой я обдумывал то, что Марина Мирославовна успела рассказать о себе.

Ее мама — учитель музыки. Вот почему она активно отреагировала на музыкальное определение фантазии, которое дала одна из слушательниц. Я прекрасно помню, как в тот момент пожалел о том, что не обладаю хоть сколько-нибудь значительными музыкальными способностями! Музыке профессионально я не обучался, и все навыки моей игры на гитаре сводились к песенкам из трех аккордов. У Марины Мирославовны есть старшая сестра, которая живет в Минске. Интересно, она так же красива? Вряд ли. Сложно себе представить двух одинаково красивых и одинаково умных сестер. Вот так совпадение, Марина Мирославовна окончила авиационный университет, в котором сейчас учился я, и, соответственно, получила техническое образование. Должен заметить, как для технаря ее ораторское мастерство и общая гуманитарная осведомленность были на высоте. Она считает, что ни в чем не нужно сомневаться или иметь нечто, в чем никогда не сомневаешься. Это может быть чувство, вера во что-либо, представление о чем-либо. Она задала вопрос, может ли каждый из нас назвать хотя бы что-то одно, про себя, не вслух. Я задумался. Еще Марина Мирославовна не согласна с выражением «в споре рождается истина». Никогда об этом не задумывался. Скорее всего, она права. И действительно ведь, в нашем обиходе имеется много высказываний, которые произносятся по привычке, автоматически. Марина Мирославовна идеалистка и оптимистка. Это и неудивительно, учитывая, что она любит величайшего из идеалистов — Платона, читая которого, начинает лучше понимать себя. Идеалистом был и я. В тот момент я идеализировал эту женщину. Вне всякого сомнения, она обладала изысканным вкусом, была благовоспитанна и эрудированна. Каковы ее идеалы, помимо Платона, мне еще предстояло узнать. Почему Марина Мирославовна не любит называть яростное начало волевым, она собиралась объяснить на одной из лекций, посвященных Платону и его диалогу «Государство», где три составляющих психики, одна из которых именуется яростным, или волевым началом, разбираются более подробно. Я тут же решил изучить всего Платона. Но сначала я собирался прочесть Германа Гессе и упомянутые ею произведения: «Игра в бисер» и «Паломничество в страну Востока». Я был влюблен.

Я продолжал учебу в университете, а в конце каждой недели с нетерпением ожидал встречи с тайным и красивым видением нашего мира на лекциях Марины Мирославовны. Как и Аня, я ничего не рассказывал ни друзьям, ни тем более родителям. Думаю, мое частое отсутствие и поздние возвращения домой они относили на счет моей увлеченности прекрасным полом. Но родители знали лишь о существовании Ани, поэтому их это особо не беспокоило. Я же их представление о нас с Аней как о паре влюбленных не торопился развенчивать.

Лекции Марины Мирославовны с каждым разом становились все увлекательнее. Мы уже прошли Платона, Сократа, Аристотеля и Плотина, впереди был Пифагор и его первая в истории философская школа. Эти мыслители были мне знакомы из университетского курса, но раньше они не вызывали во мне никаких чувств, кроме скуки. Теперь же я не замечал, как пролетало время. Из уст этой женщины все звучало иначе. Каждая лекция Марины Мирославовны сопровождалась красивыми мифами, легендами, притчами и очень часто яркими примерами из жизни. В конце занятия она всегда рекомендовала литературу. Я купил себе толстую тетрадь в клеточку с изображением древнегреческой мраморной статуи. «Влюбленный Арей» — так было написано на обложке. Я тщательно вел конспект и каждый раз сожалел об окончании занятия. В плане программы на полугодие стояли пифагорейцы, неоплатоники, стоики и отдельным курсом теософы. Это означало, что мы будем изучать не только философию, но и эзотерику. Прозвучали совершенно новые для меня имена — Николай Рерих, Рудольф Штайнер, Алиса Анна Бейли и Елена Петровна Блаватская. На них мы будем останавливаться подробнее в будущем. Но это только для тех, кто после вводного курса пожелает продолжить обучение. Мне было все равно, что изучать — древние цивилизации, философию, эзотерику, — лишь бы из уст Марины Мирославовны. Я готов был слушать и слушать эту женщину. Я напрочь позабыл первопричину своего визита в Братство. С Анютой мы больше не ссорились, а причина нашего раздора стала теперь нашей с ней общей тайной.