Екатерина Кармазина - Время года — зима

Нина Дмитриевна надела перчатки, открыла стерилизатор, действовала быстро. Тома лежала с закрытыми глазами, в какой-то момент халат Нины Дмитриевны коснулся ее ноги. Она почувствовала тепло.

— Придвинься ближе к краю. Еще. Сейчас расслабься. Еще. Слышишь меня, расслабься. Тамара… — в этом почти приказном тоне, девочке слышалась нежность.

Внутри себя Тома почувствовала какой-то предмет.

— Сейчас будет немного неприятно, нужно потерпеть.

Ощущения были действительно не из приятных, непроизвольно вырвался стон, который Тома тут же подавила.

— Лежи так. Я уже почти закончила.

Пробирка заняла ячейку в подставке, звякнул металл. Нина Дмитриевна мельком глянула на Тому. Та лежала, все еще зажмурившись.

— Глаза уже можно открыть, и дышать тоже можно, — с легкой иронией заметила Нина Дмитриевна и снова приблизилась, — я только прощупаю. Не напрягайся. Так больно? А так? Здесь?

Прозвучало заветное: «Вставай, одевайся». Звук снимаемых резиновых перчаток. Осмотр был позади. Боль при осмотре была совсем не сильная и всего пару мгновений. Все бы ничего, если бы не обескураживающее чувство неловкости перед Ниной Дмитриевной. Эта женщина понравилась Томе с самого первого взгляда. А когда ей кто-нибудь нравился, чувство стеснения возрастало в разы, порой приобретая абсурдные формы. А тут при таких обстоятельствах и в таком положении… От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю, и казалось, что именно это сейчас и произойдет.

Тома беспокоилась совсем не о том, о чем было бы нужно. О результатах осмотра она, казалось, уже позабыла и о них не думала. Ведь рядом была Нина Дмитриевна, такая внимательная и аккуратная. Все переживания и тревоги по поводу симптомов из сознания девочки стерлись. Даже те болезненные ощущения, которые она испытала во время осмотра, воспринимались ею как-то иначе. Ей казалось, что она мужественно выдержит все на свете. Стон вырвался случайно, а потом она и не пикнула. Нина Дмитриевна профессионал, она все знает, обо всем позаботится.

В понимании девочки все самое страшное осталось позади. Она поспешно одевалась. Нина Дмитриевна была уже в кабинете и что-то писала на бланке. Мама сидела с ней рядом не в состоянии скрыть своего волнения. Ее шея покрылась красными пятнами. Она переживала за двоих. Беспокоиться стоило бы девочке, в первую очередь, но этого не происходило. После осмотра она была на удивление спокойна.

Нина Дмитриевна перестала писать, отложила ручку в сторону и посмотрела на девочку в упор. От этого взгляда Тома почувствовала, как участилось ее сердцебиение, но не от страха.

— Нина Дмитриевна, что, что-то нехорошее? — сдали нервы у мамы.

— Не волнуйтесь. Сейчас все лечится. Три недели тщательного ухода, и все снова будет в норме. Если мы все сделаем правильно, никаких последствий и осложнений. И хорошо, что обратились сразу, не затягивали, — Нина Дмитриевна встала из-за стола и подошла к девочке, — ровно через два дня я тебя жду. Придешь ко мне за результатами мазка. Я буду на второй смене.

— Давайте я приду! — воскликнула мама.

— Зачем же? Пройтись ей можно, — Нина Дмитриевна положила руку девочке на плечо, — а вот физические нагрузки ни к чему. С этим пока повремените. Первое время желателен постельный режим, хотя бы неделю, — Тома в это время рассматривала свои ботинки, — в диагнозе я практически уверена, но подождем результатов анализа. Сейчас все расскажу.

— А беременность?

— Беременности нет точно. С чего вы вообще взяли? Она еще девочка. А вот венерическое заболевание есть.

Мама Томы опустилась на стул.

Не стоит так волноваться, как я уже сказала, сейчас все лечится. Вы сами сможете делать ей уколы? Или будет ходить к нам? — Нина Дмитриевна подошла к окну и открыла форточку.

— Попробуем. Думаю, смогу. Лишь бы Томка терпеливо к этому отнеслась, — в полной растерянности мама смотрела на дочь.

— Ты должна слушаться маму и делать все, что она скажет, — слова Нины Дмитриевны были адресованы Томе, и звучали как приказ, — а иначе оформим в стационар, и поверь, здесь никто нянькаться не будет. Дома же лучше, правда?

Тамара не знала, что ответить. К Нине Дмитриевне ее тянуло как магнитом. Ей хотелось оставаться с ней рядом как можно дольше. Она не хотела уходить.

— Мы будем делать все, что вы скажете. Я возьму отпуск. Но я не понимаю, а если она еще… как же тогда все это?

— Держите, — Нина Дмитриевна протянула Елене Александровне исписанный лист.