Сергей Носов - Закрытие темы [сборник]

Провалилась монетка.

– Мама, всё хорошо, всё нормально.

– Костя твой защитился?

– Нет ещё. Не волнуйся. Как папа?

– Папа что… Как всегда. Ты принимаешь глюконат кальция?

– Лактат принимаю. Вы правда лошадь купили?

– И не вздумай курить. И кофе не пей. Ты не куришь?

– Нет, не курю.

– Нет, ты куришь.

– Нет, не курю.

– Купили, купили. Вот хомут… (Провалилась монетка.) С хомутами проблема… Ты больше гуляй!

– Так отец у нас конюх теперь?

– Что ты, Леночка, что ты… Она такая послушная, жаль не видела, хлеб из рук берёт… представляешь?… Дашь кусочек, прямо с руки…

– Не разводитесь больше?

– Ты же знаешь отца. Каждый день.

– Ну, хоть ты будь умнее.

– А Костя?

– А Костя уехал.

– Куда?

– На Гражданку.

– Зачем на Гражданку?

– Ничего, не волнуйся.

– Что ты, Леночка, ой…

Провалилась монетка.

– Не волнуйся.

– Ой, Лена.

– Вы, кажется, не поняли меня, – сказал Борис Васильевич. – Я хочу прочитать вам лекцию.

Барышня покосилась на Бориса Васильевича, на то, как он одет, особенно на сапоги и шаровары (а хомут он в коридоре оставил – за стендом «Наш труд – перестройке»).

– Мне?

– Нет, не вам лично, а вообще. Вы тоже приходите. Работникам исполкома в первую очередь…

– Это вы тут мне о чём? – насторожилась барышня.

– А всё о том же, – сказал Борис Васильевич с вызовом. – Всё о том, как до дела дойдёт, одно безобразие, в самом деле… Как же так можно, в самом деле?… Про экологию в смысле этого… что ждёт. Вот о чём.

– Вы откуда? – спросила барышня.

– Из Дубков. Я про водоросли, конкретно, сине-зелёные… Я ведь слежу, я не то что, я ведь слежу за прессой, у меня вырезки, выписки, могу обзор. Смотрите! Мы идём к катастрофе. А вы не видите. Вы ничего не видите. Вы власть или не власть? Посмотрите, что с озером сделали!..

– Что? – громко и строго спросил, входя в комнату, как будет понятно, Николай Сергеевич.

– А ничего! – откровенно сдерзил Николаю Сергеевичу Борис Васильевич, ещё не зная, что тот Николай Сергеевич. – А ничего. Ничего хорошего, вот чего! Всё плохо, всё! Фосфаты, там, удобрения, там, с полей, комплекс, там, ваш свиноводческий… Всё! А вы говорите, рыбы нет, оттого и нет, что вода цветёт, токсин вырабатывается…

Да! Вы и не знаете, а я знаю… Я про гаффскую болезнь [32] Она же юксовская болезнь. Возникает вследствие употребления рыбы, употребившей в свою очередь токсичные водоросли. Тогда об этой болезни много писали в популярных изданиях. могу, я знаю…

– Он, Николай Сергеевич, – сказала барышня, – хочет лекцию прочесть.

– Зачем? – удивился Николай Сергеевич.

– Не могу молчать, – сказал Борис Васильевич. – Дайте мне аудиторию, Николай Сергеевич.

– Но вы же не член общества «Знание».

– Откуда вы знаете?

– Да я вижу.

– Не видите вы ничего, – снова сдерзил Борис Васильевич. – Ничего вообще вы не видите. Что вы видите? Я инженер. Я с гироскопами работал. Я тридцать лет в НИИ просидел! Я на пенсии! Я в Дубках живу, зачем вы природу губите? Видите!.. Я ведь всё вижу, а вы не видите…

– Николай Сергеевич, до вас дозвонился Самойлов?

– Да. Спасибо. Где-то папка лежала смотра-конкурса…

– Пожалуйста.

– Говорю вам: соберите мне аудиторию…

– Объяснил же Николай Сергеевич, вы не член…

– И сводку по удою молока… второй вариант.

– Пожалуйста.

– Спасибо. – Николай Сергеевич вон из комнаты вышел.

– Не член общества «Знание», – повторила барышня. – И потом, – сказала она конфиденциально, – кто вам платить будет? Расшумелись. У нас денег нет.

– Я бесплатно готов.

– Знаем, знаем, бесплатно. Главный врач санитарный… ещё неизвестно, что он скажет. Вы конспект напишите, а мы посмотрим.

– Я не буду конспект. Я тезисы.

– Хорошо, в сентябре.

– Нет, в июле.

– Это как же в июле? Сколько дней осталось?

– Я в среду приеду.

– Лучше в пятницу.

– В четверг.

– Ну, посмотрим, посмотрим…

– Я бы вам и сегодня прочёл, но скоро автобус…

– Посмотрим.

А церковь та называлась Покровской. Она была единственной уцелевшей и самой маленькой из пяти, которые были когда-то в городе. Было странно Елизавете Петровне, что так внутри непросторно – чуть пошире их комнаты в ленинградской квартире, было много икон, лампады горели, и была табличка справа на возвышении: «Спаси Вас Господи! Нельзя заходить за гробницу». Елизавета Петровна остановилась как вкопанная.

Кроме неё в церкви были ещё трое – женщина и мальчик лет десяти, и что-то им нараспев говорящий, нараспев что-то им читающий, творящий что-то поп… что ли, так?… как же назвать-то его?… священник… – молодой, с бородой… – Елизавета Петровна должна была к нему обратиться… Батюшка!