Сергей Носов - Закрытие темы [сборник]

До сих пор, признаться, лишь вступление было. Всё действие – впереди.

Плохо тот знает Олега Юрьевича, кто считает, что врасплох его застигнуть можно. Вовсе нет. Собравшись с мыслями, торопится на службу Олег Юрьевич, умственно обозревая потенциальных клиентов.

– Пал Саныч, ты вот что скажи мне… тут у меня по профсоюзной линии есть возможность… целебное, знаешь ли, средство… и очень редкое… ты как?

– Извините. Валентин Осипович, я к вам на минутку… может, не знаю, вам и не так интересно… но я список тут один составляю… тут, знаете, вышел кооператив на меня… один… с одним предложением…

– Товарищи! Икра морских ежей чрезвычайно полезная.

Так говорил Олег Юрьевич.

Никто не спорил. Слушали недоверчиво, но внимательно. Удивительны качества ежовой икры. Поражают они воображение. Чтобы так да влияло?

– Заливаешь, Олег.

– Правда, правда.

Но что характерно: отнеслись к предложению Олега Юрьевича как бы с юмором все. Если кто и записывался, то как бы шутя.

Всем нужна, казалось, икра, но казаться всем в ней нуждающимся никому не хотелось.

Олег Юрьевич по коридорам бегал, в комнаты заглядывал. Всё своё красноречие и такт, и упорство, и умение с людьми ладить, и убеждённость в правоте общеполезного дела – всё положил на алтарь просветительства. Но как нелегко найти покупателей, чтобы побольше!.. Удастся ли к завтраму на двадцать кило наскрести? Вот ведь задача…

После обеда Вика подходит.

– А ведь гроза будет, Олег Юрьевич.

– Да, – отвечает, – парит…

– Мне-то даром не надо, но есть у меня знакомые…

О молодость! Сто семьдесят пять грамм – что за цифра? Олег Юрьевич уговорил взять двести. Вика характеристику протягивает.

– Куда это?

– В правление садоводческого товарищества «Восход» по случаю перерегистрации… – «брысь, брысь, окаянная!..» – подмахнул и тут же забыл по своему обыкновению о существе документа.

«Весы!» – вспомнил Олег Юрьевич. У него весов не было.

Фёдор Львович обещал дать особую мензурку.

Геннадий Анатольевич сказал, что купит ещё, если всё хорошо получится.

– А какое действие у неё, – спросил Дмитрий Григорьевич, – единоразовое или надолго?

– К сожалению, единоразовое, – ответил Олег Юрьевич.

– А жаль, – сказала Маргарита Кирилловна.

В конце рабочего дня сел на телефон, стал знакомым названивать. Вот кому позвонил Олег Юрьевич. – Двум эмэнэсам из отраслевой лаборатории «Страстотерпцев и К°», художнику-прикладнику Терещенко, мастеру абажуров, Евдокимову из кинофикации, Черенкову Дмитрию Константиновичу, инструктологу (правда, пришлось говорить не с ним, а с его энергичной супругой, взявшейся представлять ещё и интересы некоего философа – свободного, было сказано, философа, – недавно выгнанного из вневедомственной охраны), позвонил Владимиру Петровичу Лодыгину, тоже учёному и к тому ж известному ловеласу, и одному на структурализме рехнувшемуся, наоборот, аскету, слывшему в узких кругах стиховедом, отчество которого Олег Юрьевич, к своему великому сожалению, совершенно забыл (а когда-то вместе в санатории были), как забыл, впрочем, и самое имя, от чего испытал щемящее чувство стыда, особенно понял когда, что перепутал фамилию. А ещё позвонил Сергею Филипповичу, институтскому другу первой жены, и знакомому маклеру позвонил, два года назад разменявшему со второй. (Со второй женой то есть.)

То есть со второй женой разменял маклер Олега Юрьевича.

Голова кругом.

Бардак кругом.

Круг знакомых у Олега Юрьевича был необычайно широк. А день жаркий был.

Натурально рабочий день исчерпал себя, когда содрали с Олега Юрьевича трёху на юбилей Черносвитова, – он пошёл домой с чистой совестью.

Но не смог не зайти в Дом культуры.

На втором этаже десятью работами имела состояться выставка его акварелей.

Олег Юрьевич поднялся на третий этаж.

Инициативная, как обычно, по средам (в комнате кружка мягкой игрушки) там заседала группа.

Двое – с виду личности одинаково яркие, но один ростом пониже, а другой ростом повыше – держали отчёт о субботних событиях.

– Власти прислали военный оркестр, – докладывал тот, кто ростом пониже. – Двадцать два музыканта с пюпитрами и дирижёром, они разместились между колонн. Ровно в шестнадцать ноль-ноль все уже были на месте. Я поднялся по ступеням собора и обратился к присутствующим со словами приветствия. Но дирижёр, пребывавший доселе в бездействии, вдруг неожиданно взмахнул палочкой, и грянула музыка.