Мария Воронова - Судьба без обязательств

Это было просторное помещение с дверью невыносимо казенного цвета, которая от старости уже не совсем вписывалась в проем, а зачем-то имела окошечко, забранное матовым стеклом, прихваченным прозрачной изолентой.

Старый покосившийся унитаз в паутине трещин будто рос из бетонного пола с хаотичными вкраплениями метлахской плитки, бачок крепился под самым потолком, а вела к нему труба в таких могучих потеках краски, что больше походила на полусгоревшую свечу.

Стены туалета были в жутких дырах, будто кто-то застрелился тут из дробовика, возле бачка не хватало огромных кусков штукатурки, и проглядывала деревянная решетка каркаса стены.

Детей в такой туалет запускать просто нельзя.

Вопрос легко решался, вот только у Зиганшина не хватало даже на приобретение нового унитаза, не говоря уже про плитку и пол.

После покупки квартиры он оказался просто нищим в самом прямом смысле этого слова. Руслан дал ему свою машину, а Зиганшин не ездил на ней, потому что не было денег на бензин.

Ах, если бы не его моральный ренессанс, сейчас бы тут работала бригада профессионалов, а не два косоруких дурачка, черпающих ремонтную премудрость на ютубе.

Подсчитывая в уме упущенные доходы, Зиганшин тосковал, а когда вспоминал интерьеры Пестрякова, еще и злился. Легко быть честным и принципиальным, когда тебе с рождения всё подносят на золотом блюде. А вот сходил бы пару раз в такой туалет, так призадумался бы.

Потом вспоминал рассказ Руслана о жене Георгия Владимировича. Что ж, Карине Александровне тоже повезло родиться в обеспеченной семье, но она не довольствовалась тем, что имела, а хотела еще и еще. Достаток и уверенность в завтрашнем дне не остановили ее от подлостей, женщина любыми путями добивалась своего.

Нет, порядочность не зависит от материального благополучия.

Дальше Зиганшину становилось непонятно, как уживались эти два человека. Они были во многом схожи – происхождение, воспитание, образование, даже честолюбие, но в самом главном принципиально отличались.

Пестряков по-настоящему честный. Он, конечно, попортил крови таким коррупционерам, как Зиганшин, но никогда не действовал ради личной выгоды и не топил того, кто уже тонет. Никогда не добивал и по головам коллег не поднимался. А Карина Александровна, получается, ровно наоборот.

Одно объяснение – они работали в разных сферах, и муж о художествах жены просто не знал.

Карина отрывалась на службе, а дома разыгрывала из себя глубоко порядочного человека, подлецы, кстати, это любят. Поразглагольствовать, в «чем сила, брат», осудить какого-нибудь оступившегося знакомого – самое то, чтобы оживить беседу за вечерним чаем.

Увы, философские размышления никак не приближали Зиганшина к решению проблемы, как отремонтировать туалет.

А тут еще Фрида огорошила: заявила, что скоро лето, и сейчас затевать переезд нет никакого смысла. Пусть дети доходят в школу, отгуляют каникулы, а там посмотрим.

Зиганшин понимал, что хозяйство измотало Фриду, а когда он переехал в город, стало немного легче. Не надо кормить и обстирывать целого мужика, и это послабление сейчас нужно ей больше, чем его присутствие. От него дома нет никакого толку – зимой хоть снег убирал, а сейчас все и так растаяло.

Он скучал по жене и детям, надеялся, что Фрида передумает, и отчаянно прикидывал, где взять хоть двадцать тысяч на ремонт туалета.

Нина встретила его радостно, и была такая хорошенькая, что Георгию стало не по себе, и захотелось не то чтобы изменить свое решение, но сообщить о нем не сегодня, а как-нибудь в другой раз.

Только воспоминание о проведенной с Аней ночи укрепило его решимость, и, пряча глаза, он промямлил стандартную мужскую речь о том, что «дело не в тебе, Нинуля, ты замечательная, но нам надо расстаться».

Она молча села на диван и некрасиво сгорбилась.

– Не волнуйся, – поспешно сказал Георгий, – ипотеку я выплачу.

– Что? Зачем?

Георгий поморщился. Он почему-то думал, что эта новость совершенно примирит Нину с разрывом, и они расстанутся, довольные друг другом. Но она только хуже расстроилась.

– Ниночка, это справедливо. – Сообразив, что разговор затянется, Георгий поискал где сесть. Рядом с ней устраиваться не хотелось, он принес из кухни табуретку и сел посреди комнаты. – Ты ничего плохого мне не сделала, инициатива полностью моя, следовательно, я должен сделать так, чтобы твоя жизнь не изменилась…

– Как же она не изменится, если ты уходишь? – спросила Нина бесцветным голосом и прерывисто вздохнула.