Мария Воронова - Судьба без обязательств

– Люся, вы должны были спросить!

Она прерывисто вздохнула:

– Вот как же вы добра не цените…

– Да очень ценю! – взвился Георгий. – Я же вам зарплату почти в два раза поднял, Люся!

– Нельзя это на деньги мерить!

– Можно – и даже нужно! Поймите вы наконец, что у нас с вами отношения сугубо деловые. Вы выполняете определенный объем работ, я оплачиваю ваш труд. Все! Если мне понадобятся дополнительные услуги, я об этом дополнительно попрошу и назначу дополнительную плату.

– Господи, да как же это, – захныкала Люся, – я же вас родными людьми считала, и вас, и Карину Александровну покойную, и Алешенька ваш мне как сын стал за эти годы. Я к вам всей душой прикипела, а оно вон что!

– Мы вас тоже очень ценим, – пробормотал Георгий, – тоже привязались к вам. Но вы, при всем уважении, не член семьи.

– Сколько я для вас делала! – всхлипнула она и отбросила нож. Тот с тонким звоном упал на пол.

– Спасибо. – Георгий наклонился за ножом.

– Я старалась, вам помогала, Алешеньке пыталась хоть как-то материнскую ласку дать, но кто это заметил? Бабушка придет раз в неделю с внуком посидеть – все, она святая, а что Люся ребенка на себе вытаскивает – это не считается. Она же половая тряпка, никто!

Георгий только руками развел.

Люся резким движением сняла фартук, скомкала и швырнула на кухонный стол.

– Как будто так и надо! Сами талдычите, что надо быть благодарными, а я что, не доросла до вашей благодарности? Рылом не вышла?

Георгий почувствовал, как почва уходит из-под ног. Обвинения Люси казались ему настолько абсурдными, что нечего было даже возразить.

– Я ценю ваш труд, – повторил он, и только подлил масла в огонь.

– Давайте Алешеньку спросим, – вдруг заявила Люся и хотела выйти из кухни, но Георгий встал в проеме, – нет, давайте узнаем, кем он меня считает, ничтожной прислугой или все-таки близким человеком! Хоть у кого-то в этом доме совесть сохранилась?

– Точно не у вас! – схамил Георгий. – Не понимаю, какая муха вас укусила, но сына моего прошу не вовлекать в ваши психопатические проекты. Вы работаете, я плачу. Все!

Люся картинно воздела руки к потолку и закатила глаза:

– Очень хорошо! Просто замечательно! Да вы хоть знаете, сколько я для вас сделала, за что вы не платили?

– Зачем?

– Потому что не могла иначе! Ваша мама лишний раз не переломится!

– Слушайте, Люся, все! Я не могу держать в своем окружении человека, представляющего опасность для моей семьи.

– Да это вы сами для себя опасные! Если бы я не помогала, ребенок бы у вас вообще с ума сошел или с собой покончил! Вы в его сторону не смотрите, бабушка тоже… Придет, уроки проверит, и до свидания. Учись, внучок, не раскисай! Подумаешь, мама умерла, жизнь-то продолжается.

– Вы уволены, – сказал Георгий.

Домработница сразу будто съежилась и все так же нарочито приложила руку к сердцу. Жест этот показался Георгию таким фальшивым, что он поморщился и отвернулся.

– Георгий Владимирович, миленький, ну что вы, в самом деле? Давайте без резких движений! Я погорячилась, вы тоже не сдержались, ну так свои же люди…

– Простите, но нет, – жестко произнес Георгий. – Вы разбаловали мне ребенка, привили ему дурную привычку пить чай со сладостями между едой, приучаете его обманывать… Что дальше? У меня нет желания это выяснять.

Произошла тяжелая сцена. Люся плакала, просилась обратно, но Георгий не уступал. Снова и снова анализируя свое поведение, он не находил в нем ничего такого, что позволило бы Люсе думать, что она дорога ему как-то иначе, чем как квалифицированная домработница.

Алешка только если к ней привязался… Тем более на фиг такую привязанность, когда родные люди учат держать удар, а домработница исподволь подсовывает чаек с булочками. На, дорогой, раскисай на здоровье! Папа с бабушкой злые, а я добрая, люблю тебя и научу, что сидеть в теплой, уютной норе гораздо приятнее, чем бороться.

Придется серьезно поговорить с сыном, объяснить ему все как есть.

Совесть немного пощипывала Георгия, но он не сдавался. Возможно, он действительно холодный эгоист и не ценит доброго отношения, конченый человек, так она бросит все силы на Алешку и станет им манипулировать с утроенной силой, а много ли ребенку надо?

Нет, к черту! Завтра же надо позвонить маме, пусть через своих подружек найдет Люсе хорошее место, и пора заканчивать этот праздник всеобщей любви.

Георгий вздохнул. Если быть совсем честным перед собой, то немножко он погорячился. Увольнение все же слишком круто, даже с выплатой выходного пособия и отличными рекомендациями, которые он Люсе обещал. Домработница дура, это ясно, но он тоже мог четче обозначить границы и раньше заметить ее поползновения. Нет, дождался, пока она столько, как говорят психологически подкованные люди, «вложила в эти отношения», что стала требовать дивиденды.