Олег Рой - Верь в меня

– Ты сменил идею, – эхом отозвалась Мирослава, словно читая его мысли. – Поменял вектор с точностью до наоборот, это я поняла прекрасно. Только… зачем? То есть получается, что мир хаоса для тебя стал понятнее и ближе?

– Подожди, при чем тут мир хаоса? – удивился Денис.

– Ну, дьявол теперь у тебя практически в фаворитах, – робко улыбнулась Мирослава. – Нет, это, конечно, может быть, у тебя такая идея, чтобы разбудить интерес читателя? Для начала.

– Да ничего подобного! – в сердцах воскликнул Денис. – Это реальность, если хочешь знать. Я же тебе сказал, что убрал все розовые сопли, все песнопения под арфу и…

– Да не было у тебя там никогда ни розовых соплей, ни песнопений, ты о чем? – отмахнулась Мирослава. – Ты достаточно умен и даже немного чересчур талантлив для того, чтобы писать слащавый примитив. Ты всегда умеешь находить точные слова, они всегда каждое на своем месте, и штампами ты не пользуешься, ты же писатель, а не ремесленник, пусть и вынужден писать сейчас то, что читают, а не то, что рвется из души. Даже развлекательную литературу ты пишешь мастерским языком, только… что ты имеешь в виду под розовыми соплями?

Вопрос повис в воздухе.

А и в самом деле, что он имел в виду? Любовь, доверие, душевную чистоту? Если называть вещи своими именами, получится именно это – все перечисленное практически исчезло из круга интересов самого Дениса и перестало восприниматься им всерьез. Или, подождите-ка… да нет, не может такого быть…

– Да нет же, нет! – жалко пролепетал он. – Читатель просто должен понять, что жизнь на самом деле жестче и нельзя смотреть на нее сквозь призму детского восприятия! Дескать, черное – это черное, а белое – это белое! Что дьявол – это непременно плохо, а добрый Боженька возьмет за ручку и, как барана, поведет тебя к светлому будущему… есть же полутона, есть нюансы, и… не дьявол же нас, в конце концов, заставляет делать все то, что мы привыкли порицать, и… он есть в сердце каждого ангела, а ангелов во плоти не бывает, как ты понять не можешь!

– Милый мой, бедный мой. – Мирослава взяла его лицо в ладони и взглянула на мужа, на секунду напомнив Денису странный светлый лик, обращенный к нему со скорбной любовью. Но напомнила не внешностью, а именно внутренним светом, так поразившим его в той незнакомке и, как он внезапно осознал, всегда поражавшим его в жене. – Так что же, выходит теперь, что черное – это белое и наоборот? Ну, и куда нас, по-твоему, приведет добрый дьявол, если мы именно ему позволим взять себя за ручку? К рассуждению о том, что любовь и доверие – не больше чем розовые сопли?

Денис был совершенно выбит из колеи. То, что совсем недавно казалось ему откровением, чему он находил объяснения, оправдания, аргументы в защиту, теперь рассыпалось, как песок, расползлось, как грязная ветошь. Да что с ним такое, почему он не находит слов?! Он же писатель, как он может не найти слов!

– Понимаешь, для современного читателя это слишком пресно, – отводя взгляд, пробормотал Денис, чувствуя, что запутался, и все его стройные доводы, и все его пламенные образы, все доказательства того, что дьявола зря обидели, совершенно померкли.

– Ну, так мы дойдем до того, что обычные наши, нормальные человеческие чувства ничего не стоят. А простые человеческие отношения пресны, и их надо оживить каким-нибудь перчиком, без которого никак, – покачала головой Мирослава, а Денис опять невольно вздрогнул и исподтишка глянул на жену – она била просто не в бровь, а в глаз.

– И вообще получается, что чувства нужно не то чтобы высмеивать, а… мягенько так над ними подтрунивать, – продолжала она, и Денис увидел, что жена ни о чем не догадывается, просто не на шутку рассержена тем, что он сделал с сюжетом книги. – Как не очень умный родитель подсмеивается над своими же детьми вместо того, чтобы их воспитать. Как ты думаешь, писатель – это кто? Он же, извини, слегка и воспитатель! Мне даже дико, что я тебе говорю такие прописные истины, прости меня, ради бога.

Денис почувствовал, что окончательно запутался, а горячность Мирославы вернула его в те самые дни, когда они так же вот спорили и над чужими произведениями, и над рассказами самого Дениса. С одной стороны, его это порадовало, ведь в их спорах всегда рождалась истина, так всегда бывает у тех, кто спорит с любовью, а не с желанием во что бы то ни стало отстоять свою точку зрения. А с другой…

Ну как же ему убедить жену, что смена направления не столь опасна, как это ей представляется?