Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

Кстати, по выносливости в свои пятьдесят восемь он мог дать фору любому молодому — тоже регулярный участник «Эльбрусской мили».

На базу вернулись к четырём.

Пока накрывали стол, погода таки соскользнула. За окном столовой повалил снег — огромными хлопьями, густой, настоящий. Снег в середине июля! Где-то Юрка такое уже видел. Пусть валит. Лишь бы послезавтра была хорошая погода.

Ещё вчера, вызнав прогноз, Полковник принял решение: восхождение назначить на раннее утро 23-го. Хорошая погода на Эльбрусе — девяносто девять процентов успеха.

А завтра выходной — они только прогуляются до «Приюта», разгонят кровь, а потом будут отдыхать или займутся ледовыми тренировками.

Вечером пришли датчане.

Сначала Каспер — просить таблетки для Кузнеца, тот совсем спёкся. Кузнецу выписали цитрамон, аспирин и нурофен, объяснив Касперу, что, как и в какой последовательности принимать, но пока объясняли, зашли в столовую. Тут Полковник и выловил Каспера, усадив на разговор.

Не дождавшись коллеги, подтянулся Стефан — узнать, куда запропастился Каспер.

А ещё через полчаса — не дождавшись помощи — приковылял сам Кузнец.

Три часа! Три часа команда «Центуриона» вела «перекрёстный допрос» датских военнослужащих. И датчане тоже не отставали. Расспрашивали они друг друга по очереди, а Юрка переводил в две стороны. Оказалось, есть общая тема: и наши, и датчане служили в Афганистане. «А где?» «А когда?» «А как с духами… пардон, талибами?» «А своих теряли? Теряли… На какие мины напарывались? Итальянки?.. А, ну да, итальянки…»

За разговором датчан накормили «змеиным» супчиком из рыбных консервов и рисовой кашей с тушёнкой. Кузнец поначалу на еду смотреть не мог, но ему дали две таблетки цитрамона, и через полчаса он без признаков тошноты вовсю уплетал, а потом и вовсе включился в общую беседу.

Под конец Юрка охрип, обалдел, а после просьбы Полковника: «Спроси у них, какова у них структура дивизии», — только развёл руками, показал язык, оделся и вышел на крыльцо. Там он вдохнул-выдохнул, покрутил головой, вытряхивая из неё английские слова, и подошёл к обрыву.

Погоду тянуло на мороз. Тучи уходили. На небе появились первые звёзды. Но главное — открылся Эльбрус! Двуглавый древний вулкан. Первый раз за эти два дня его стало видно полностью. Во-о-о-он туда, на Западную вершину, предстоит им дорога послезавтра. Сил-то хватит? Пока Юрка всё выдерживает неплохо. Честно говоря, он думал, будет хуже.

— Любуешься, москаль?

Юрка вздрогнул, сзади незаметно подошёл Василий Фёдорович — крепкий, похожий на медведя мужик. Сам крупный, а ходит тихо. Охотник. Профессиональный. На людей…

Юрка вздохнул.

— Ничо, москаль… Не бзди, всё будет нормально.

Василий Фёдорович Страбинский.

50 лет. Офицер спецназа ФСБ. Родился в известном теперь всему миру городе Славянске. Генетически украинец, но безусловный русский патриот. Закончил Славянское авиационно-техническое училище. На Кавказе в спецназе ФСБ с 88-го года, там и познакомился с Полковником. О своей работе рассказывал так: «В конце девяностых на Кавказе стали шалить. То туристок изнасилуют, то туристов ограбят, а то и вовсе поубивают. Надо было что-то делать, а сопредельное государство, в котором базировались эти уроды, ничего предпринимать не хотело. Тогда мы — офицеры спецназа, десять человек — взяли своё руководство, посадили в ауле, выдали бочку вина, велели местным кормить шашлыком, только бы не вмешивалось, сами взяли по СВД, по десятку боекомплектов, по тридцать килограммов тротила и ушли в горы…

Через месяц вернулись. И представляешь? По сию пору тишина!»

Василий Фёдорович — хороший, весёлый мужик. Серова и Котова обзывал москалями, при этом всегда добавляя: «Я мужик простой, могу чего-нибудь брякнуть… Вы не обижайтесь, я не со зла…»

Страбинский на пенсии; охотник, рыбак и пасечник. На Эльбрус собрался в один присест. Полковник позвонил и предложил. А Фёдорыч не отказался.

— Я здесь с восемьдесят восьмого. Все горы исходил, а на Эльбрусе не был. Как же так?

ВЫСОТНАЯ АККЛИМАТИЗАЦИЯ. ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Ночью высыпало столько звёзд… Юрка уже и не помнил, когда столько видел. Даже на Севере не было такого звёздного неба. Всё же на четыре километра ближе к космосу.

А в пять, ещё потемну, в Гору потянулась вереница огоньков. Это пошли на восхождение альпинисты. Господи, даруй им удачу!

А у «Центуриона» всё как обычно:

7:00 — подъём;