Наталья Богатырёва - Из породы огненных псов

— Опять на мусорке не слава Богу — подумала она, вспомнив почему-то о недавней собачьей трагедии при участии некоего «баскервиля». Тамара Ивановна, как глубокий знаток собак, никаких привидений в голову не брала. Она была твёрдо уверена, что местная стая, которую она хорошо знала и с которой дружила, что-то не поделила с какой-то большой пришлой собакой. Но так как Кристы в лесхозе днём никто не видел, тетя Тома так и решила для себя, что с собаками расправился какой-то заезжий гастролёр.

Каковы же были её ужас и печаль, когда, подойдя к мусорке, она почти сразу же наткнулась на распростёртую мёртвую суку. Так вот в кого недавно тут стреляли! Приглядевшись, старушка разобрала, что застрелена была очень мощная и красивая девочка, причем кормящая мама — или недавно кормившая. Это была явно породистая собака, правда, Тамара Ивановна не бралась на вскидку определить её породу (ничего удивительного, в России к тому моменту кане корсо были штучным товаром). Убить такую прекрасную и явно дорогую собаку кто попало не мог, тут определённо была какая-то история. «Завтра всё прояснится» — решила спасительница, с горечью вглядываясь в останки благородного животного.

При её приближении на мусорке наступила тишина, так как Жулька испугалась, замолчала и замерла. Решив, что писки сами собой закончились, Тамара Ивановна сходила домой, принесла мешок из-под сахара, не без труда затолкала в него прах Кристы и плотно завязала — чтобы такое красивое тело поутру не стало быстрой добычей хулиганистых мальчишек, птиц и крыс.

Потом из последних сил взгромоздила его на край бака, перевалила внутрь и забросала валявшимися вокруг пакетами.

И только когда уже собралась окончательно уходить, среди горы кульков обозначилось какое-то шевеление.

— На крыс не похоже, эти придут, когда совсем тихо станет. Может, как раз плакса где-то тут притаилась — подумала тётя Тома. Недаром она хорошо знала собачьи повадки! Когда шевеление усилилось, старушка попробовала ласково звать «Куть-куть-куть»…

Надорванное страхом и свалившимся несчастьем щенячье сердечко не выдержало, и собачонка с плачем пошла на зов. Бог не оставляет тех, кто так беззаветно ему доверяется…

Дома тепло, хотя за окнами мороз. Мы только-только вернулись из леса, куда ездили с тобой за новогодним букетом. Ты присмирел на своём половичке, положив голову на скрещенные лапы и всё ещё укоризненно взглядывая на меня. Прости, друг, мне следует быть к тебе внимательнее…

Ложбинку с сосняком, где я обычно нарезаю ветки, от остального леса отделяет небольшая насыпь. Нынче снега в ложбинку намело столько, что к пушистым сосновым лапам пришлось пробиваться в сугробах, засасывающих почти по пояс. Занятый снежным плаванием, я, как обычно, между делом подаю тебе знаки, посвистывая и покрикивая, в уверенности, что ты недалеко. И вдруг слышу твой отчаянный вопль. Кое-как покончив с букетом, изо всех сил кидаюсь на твой зов. А ты, не видя и не слыша меня из-за гасящей звуки насыпи, мечешься по дорожке, проложенной вдоль неё, и тоскливо обречённо стенаешь. И я со стыдом и горем понимаю, что ты, мой уже старенький больной друг, потеряв хозяина из виду своими подслеповатыми глазами и не улавливая его голоса ослабшим слухом, смертельно испугался, что тебя, беспомощного, привезли в морозный лес, чтобы бросить здесь на произвол судьбы. Как бежал я, чтобы обнять и успокоить тебя, чтобы снова и снова сказать тебе, что до последнего твоего часа мы будем вместе, и что ты можешь не сомневаться в своих хозяевах!

Всю обратную дорогу ты старался держаться ко мне поближе, просовывал с заднего сиденья машины голову к моей руке и чуть слышно всхлипывал, пока мы не зашли в родной дом, где ждали тебя плошка с новогодним кусочком мяса и выстиранная по случаю праздника подстилка. В дом, где можно быть уверенным — твою старость никто не обидит…

Устраивайся поближе к мои коленям, вместе будем коротать часы, отделяющие нас от наступления праздника и будущего. Пока суд да дело, я доскажу тебе полную неожиданностей историю собаки Жульки.

Жулька боязливо приблизилась к человеку, всю жизнь державшему собак. С незапамятных времён в доме тёти Томы живали то колли, то овчарки, то охотничьи псы. Нынче же воспитывала она только кота, так как последний её кокер-спаниель Рубик не так давно отошёл в мир иной вслед за любимым Тётитоминым супругом. Понеся двойную утрату, она не на шутку затосковала, хотя и была человеком сильным и стойким. Убегая от чёрной этой тоски, даже поменяла по совету подруги городскую квартиру, где всё напоминало о муже и Рубике, на однохатку в этих краях. Денег от такой купли-продажи хватило лишь на то, чтобы привести в порядок новое загородное жилье, но переезд всё же пошел на пользу: в тиши сельских пейзажей душевные раны женщины стали потихоньку залечиваться. Но собак держать зареклась — так надсадил душу уход последнего любимца.