Сергей Шустов - Бах

Похоже, самой проверенной со времен Баха — и до сей поры, является формула такая: «работай профессионально-востребовано, получай за это деньги, а уж на них далее развивай свои пока малоизвестные таланты и идеи». Второй, более легкий и счастливый путь — получить наследство или оказаться в нужном месте при раздаче титулов, званий и наград. Так, современник Баха Генрих фон Бибер сочинял свою прекрасную музыку, ни в чем не нуждаясь и издавая ее самостоятельно. Так как был достаточно богат, вовремя получил от австрийского императора титул дворянина и еще какое-то важное звание ближе к концу жизни. Удачлив на этом поприще оказался и Гендель. Но — вернемся к нашей теме. Ведь ни Бибер, ни Гендель собственно исполнительством не зарабатывали себе на жизнь и славу. Они сочиняли. Бах был вынужден работать «в четыре руки». Вечерами, в субботу и воскресенье — исполнительство. В свободные часы (если вечер свободен от службы) — творчество.

К сожалению, опять же приходится констатировать, что о манере исполнительства самого Баха мы ничего не ведаем. Его слушали многие, и, вероятно, с большим удовольствием. При королевских дворах, и под сводами церквей. Князья, аристократы, бюргеры, простолюдины, купцы, ремесленники. И даже другие музыканты — собратья по цеху. Но никаких пометок и заметок они нам не оставили. Первое упоминание об исполнительском искусстве Баха приводит первый биограф его — Форкель. Вот что он пишет: «Когда я слушал игру Вильгельма Фридемана на клавире, всё было изящно, тонко и приятно. …Всё было мило и очаровательно… То же самое можно сказать и об Иоганне Себастьяне, но его игра, будь то на клавире или органе, была еще более совершенна. Вильгельм Фридеман и тут оставался всего лишь сыном своего великого отца — он и сам со своей откровенностью в этом признавался». Нельзя отделаться от ощущения вторичности суждений Форкеля. Почему он напрямик не пишет об отце, а словно производит реконструкцию неизвестной ему манеры Баха-отца, используя известную ему манеру сына? Точно ли слышал сам первый биограф Мастера его игру?

Совершенно очевидно — и это даже не подлежит сомнению — что сам Бах невероятно любил исполнительство. Он жил музыкой и жил в музыке. И, хотя писать ее он мог (и даже считал нужным) без инструмента, за ним (за клавесином, за органом, с флейтой, скрипкой или виолой да гамбой в руках) он преображался и воодушевлялся. Сохранилось, по крайней мере, два интересных портрета композитора, где он исполняет что-то на органах. Один из них, вероятно, запечатлел сцену исполнения органной прелюдии перед королем Пруссии в Потсдаме. На ней композитор-исполнитель-импровизатор выглядит увлеченным, сосредоточенным на партитуре, но в то же время возвышенно-величественным. Поза его может говорить и о том, что в процессе исполнения он работает на ножной клавиатуре. Он со своей музыкой, а не король и придворные, главные фигуры этой сцены. На втором портрете лицо Баха обращено к нам. Руки завершают торжественным аккордом какую-то органную композицию, корпус наклонен к инструменту, словно исполнитель пытается своим весом добавить мощи завершающему аккорду.

…..

….Один эпизод, задокументированный многими исследователями-баховедами, стоит здесь привести. В 1714 году (Баху всего 29 лет!) Иоганн Себастьян совершает поездку в Кассель, где ему приводится играть на органе перед будущим королем Швеции, наследником трона кронпринцем Фридрихом. И Бах решает сыграть ногами! Дивное и виртуозное соло на органной педали « повергло наследного принца в такое изумление и восхищение, что он снял с пальца кольцо с драгоценным камнем и подарил его музыканту. Ноги органиста, как птицы, метались с одного клавиша педали на другой, и в ушах слушателей раздавались тяжелые, гулкие, как раскаты грома, звуки. И если он заслужил такой подарок только за ловкость своих ног, что же пожаловал бы ему принц, если бы он призвал на помощь ногам еще и руки». Об этом случае свидетельствует поклонник Баха ректор Мюнденского лицея Константин Беллерманн.

«До тех пор, пока нам не продемонстрируют, что возможны органисты и пианисты лучшие, чем он, никто не может нас упрекать в том, что мы слишком смелы, утверждая, наш Бах — самый выдающийся органист и пианист из всех существовавших до сих пор…». (Некролог).

«В бессмертном Иоганне Себастьяне Бахе соединились самые разнообразные хорошие качества ста других музыкантов». (Ф.В.Марпург)

Часто пишут о той двойственности, в которой оказался музыкант Бах в период расцвета своего композиторского и исполнительского дарования. А пишут примерно так: «…тяжесть положения Баха-композитора несколько скрашивалась артистическими успехами. Издавна завоеванная слава несравненного виртуоза на органе и клавире доставляла ему новые триумфы, привлекала почитателей и друзей, среди которых были такие выдающиеся люди, как композитор Гассе и его знаменитая супруга — итальянская певица Фаустина Бордони». Скорее всего, так оно и было: известность в кругу друзей, неоспоримое мастерство владения инструментом и, конечно же, величайшее искусство импровизации. Ведь именно в импровизации, умении сочинять на ходу и замысловато-изысканно варьировать предложенную тему, Бах прославился несомненно и в этом качестве выступал на музыкальных состязаниях (правда, вовсе не частых) при дворах, на публике и в Collegium Musicum. Когда в 1729 году он стал руководителем этого светского ансамбля («Музыкальной коллегии», то есть, дословно — кружка коллег-музыкантов) он, несомненно, получил отдушину для исполнительства и импровизации в обществе своих единомышленников, а также и для написания новой музык для исполнения силами Collegium Musicum. Там он выступал и еще в одном новом амплуа — дирижера. Кто как не сам автор, лучше мог руководить только что написанным светским концертом, предназначенным для слушания городской праздной публикой на открытом воздухе?! Таким общественным местом «творческих встреч» горожан и музыкантов под предводительством Баха в достославном Лейпциге была знаменитая кофейня Циммермана. Говорят, что сметливый владелец кофейни, чутко уловив какой величины музыкант попал к нему под крышу, отвел Баху и его коллегам самый большой зал и даже сам приобрел несколько инструментов, для того, чтобы дважды в неделю Коллегия давала без помех и в комфорте свои концерты. Последние, несомненно, привлекали клиентуру. Даже весьма далекую от восхищения только еще входившим в моду кофе. Может быть, именно окружающий аромат нового заморского напитка навевал Баху темы одной из самых чудесных его светских кантат — Кофейной.