Татьяна Тронина - Моя дорогая

Так что Надя – вовсе не та самая, единственная и неповторимая. Она, конечно, замечательная девушка, но чуда никакого нет. Просто солнце, просто июнь, просто затянувшееся мужское одиночество. Оттого ее смех так вскружил голову Филиппу, точно он бокал шампанского залпом выпил…

На самом деле счастья нет. Ну вот что их ждет дальше, если Филипп вздумает ухаживать за Надей? Допустим, их характеры и привычки совпадут, пару лет гармонии, потом Надя, как и все, начнет наезжать, что ее достала его работа, что он не олигарх, и, вообще, метр с кепкой, и только Том Круз может быть такого роста, а все прочие невысокие мужчины должны поставить на себе крест.

«А, ладно. Съезжу к этой Наде, заберу что она там мне нашила, расплачусь и больше к ней ни ногой!» – решил Филипп. И уже в мрачном, даже каком-то агрессивно-безразличном состоянии поехал к портнихе.

Набрал на панели домофона номер квартиры.

– Кто там? – отозвался знакомый нежный голос.

– Филипп, – коротко ответил он.

Надя встретила его в темно-зеленом сарафане в мелкий горох, волосы были собраны сбоку в небрежный хвост, через шею переброшен портновский метр. На ногах – белые тряпичные туфли.

– Все готово, Филипп, идемте мерить. Если не подойдет что-то, я переделаю…

Надя опять выглядела безмятежной и веселой, точно птичка. И ей явно было все равно, в каком состоянии сегодня Филипп. Она болтала что-то про погоду, потом со смехом пожаловалась на какую-то странную соседку…

– Вот сюда, пожалуйста, за ширму. Переодевайтесь, потом посмотрим.

Филипп взял стопку одежды, зашел за легкую складную ширму. Морщась, стянул с себя джинсы, футболку. Кое-как натянул брюки, влез в рубашку. Брюки – из темно-темно-серого тонкого материала («А говорила же, что черный?» – с недоумением вспомнил он), рубашка оказалась не белой, а тоже с легким голубовато-серым оттенком. «А, ладно, налезло, вроде впору и фиг с ним!» – с досадой подумал он.

Филипп вышел из-за ширмы, Надя подвела его к высокому, в полный рост, зеркалу. «Вроде ничего?» Он повернулся в одну сторону, потом в другую. Пожалуй, то, что брюки и рубашка были не столь контрастных цветов, как предполагал Филипп, оказалось плюсом. «Я бы в черно-белом, наверное, на какого-то из обслуживающего персонала был похож… А вот так даже лучше! – вздохнул он с облегчением. – Кажется, в индивидуальном пошиве что-то есть, Катрина права: рукава правильной длины и рубашка тоже…»

– Минутку, еще кое-что, – Надя подошла к нему, расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. Затем расстегнула пуговицы на манжетах, подвернула их вверх, чуть поддернула.

Филипп не совсем понял ее манипуляций, но, кажется, с этими изменениями стало еще лучше.

Он смотрел в зеркало и все больше сам себе нравился.

– Ничего не надо переделывать, – заявил он. – Меня все устраивает.

– Ну и славно, – с нежностью произнесла Надя, смахнула с его плеча какую-то нитку. – К Ольге еще зайдите!

Филипп отправился в соседнюю комнату.

Ольга – девица все с тем же строгим, даже надменным выражением лица – без лишних разговоров повесила на плечо Филиппа сумку из мягкой коричневой кожи. На ее лице читалось: «Ну чем я не самый лучший в мире мастер, хвали меня, мужчина!»

– Что ж такое, я себя прямо не узнаю! – с восхищением, послушно произнес Филипп, опять разглядывая себя в зеркале. – Это не я, а какой-то киноактер, честное слово…

Лицо Ольги дрогнуло, только тогда она соизволила улыбнуться, едва заметно, уголками губ.

Филипп расплатился, рассыпался в похвалах, затем заставил себя покинуть жилище двух компаньонок. «Она хорошая девушка, зачем я голову ей буду морочить!» – с сожалением подумал он о Наде. Вышел из подъезда, держа под мышкой пакет со старой одеждой, сел на широкие качели во дворе. Пахло зацветающими липами, солнце светило сквозь листву. Было тихо и как-то особо благостно.

Филипп вдруг понял, что не может сейчас уйти просто так. Это какое-то извращенное издевательство над самим собой. Он достал свой мобильный, нашел в списке абонента под именем «Портниха». Исправил «Портниху» на «Надю». Нажал на кнопку вызова.

– Алло!

– Надя, это я, Филипп.

– Какой еще Филипп? Георг-Фридрих-Фердинанд-Филипп фон Гогенцоллерн? – промурлыкала она и засмеялась.

– Он самый.

– А я вас вижу. Вы вон, на качелях, у нас во дворе.

– Выходите, покачаемся вместе, – дрогнувшим голосом произнес он.

– Хорошо… – в трубке раздались короткие гудки.

Надя появилась через пять минут, села рядом с Филиппом на качели. Волосы она распустила.