Лана Барсукова - Любовь анфас

Стая хиппи снова оказалась не своей. «Дети цветов» напоминали ей бабочек. Родиться, покататься на волнах ветра, похлопать радостно крылышками и умереть – для Вики такая программа была слишком усеченной. Все-таки российская основательность давала о себе знать. То ли климат виноват, то ли проповеди Ольги Петровны, но не получилось быть бабочкой, хоть и старалась. Конечно, на фоне Леси Вика чувствовала себя легкомысленной и бесшабашной, свободной от краев и границ. А вот в сравнении с гитаристом Джоном выходило, что края и границы она блюдет, кожей чувствует. И в сладком запахе марихуаны противное российское обоняние ловило нотки тревоги и опасности. Совершенно не подобающее для бабочек обоняние.

Стая любителей гуано опять-таки чужая. Это были совсем не бабочки. Скорее муравьи – трудолюбивые и целеустремленные. С острыми жалами и жопами, наполненными кислотой. И Свен как часть общего муравейника знал и любил свою роль в этом заведенном порядке. А ей роли не нашлось. Не мог же он променять целый муравейник, в котором все работает как часы, на одну маленькую Вику. Неравноценный обмен, однако. Тем более для того, кто заточен на поиск эквивалентности даже в жизни мышей-вампиров. К тому же Вика не умеет топить камин, а для Свена жизнь прожита зря, если в итоге не заслужить право пустить струю дыма в небо над Стокгольмом. Вика не хочет пускать свою жизнь в дымоход. Так что все правильно, не ее это стая.

А какая ее? Так, чтобы работать, но не как муравьи. Чтобы летать, но не как бабочка. Чтобы хрустко грызть яблоки, а не засовывать их в индейку. Чтобы бегать от избытка сил, а не по поводу лишних калорий. Чтобы гитара не забивала все остальные звуки жизни. Чтобы быть не бабочкой, не муравьем, не бизоном, а человеком, и желательно счастливым. Где найти такой остров? И знать бы, каково это – быть счастливым человеком?

По молодости и неопытности Вика думала, что только чемодан дает пропуск в новый дивный мир. Чемодан – универсальный ключ ко всем шифрам мира. Чемодан – самое прекрасное зрелище для мечтательных или заплаканных глаз. Стоит ему раскрыть свое чрево, как кажется, будто это и не чемодан вовсе, а ковер-самолет, который понесет далеко-далеко, но обязательно в хорошем направлении, в страну, где небо голубое, яблоки сочные, а мужчины настоящие. И Вика вновь решительно стащила потертый чемодан с ветхой антресоли.

На этот раз путь ее лежал на Юго-Восток, где моря не заперты в границы суши, а свободно переливаются в океанские воды. Где смуглые люди придумали тысячу способов сделать рис съедобным и даже вкусным, а жизнь терпимой и даже счастливой.

Вика прибилась к островной колонии соотечественников, которые ловили солнце и удачу. С солнцем проблем не было, оно было даже в избытке. А вот удача показывала зубки и противно высовывала язык. Поэтому состав приезжих постоянно менялся. Толпы разочарованных мигрантов уезжали, проклиная тайфуны, жареных кузнечиков и крикливых туземцев. На их место заступали новые беглецы от холодов и серости российских мегаполисов.

На острове, куда приехала Вика, жизнь была похожа на бусы: ничтожные события, разные люди, мелкие споры и минутные радости были подобны бусинкам, россыпь которых придавала песочно-пальмовому пейзажу колоритность и задорный блеск. Поначалу Вике казалось, что события-бусинки не связаны между собой. Но очень скоро она поняла, что они словно нанизаны на особый дух этого места, что создавало неповторимую реальность островной жизни. Здесь злость укрощалась шумом волн, зависть растапливалась жгучим солнцем, а улыбки были сокращенным приветствием даже незнакомых людей. Здесь никто не бегал трусцой, но у всех были округлые икры на ногах, потому что ходить по песку было трудно и вязко. И никто не засовывал яблоко в зад кальмару, за что Вика особенно ценила местную кухню.

Здесь было хорошо. Быть несчастной и плакать в этом райском месте было стыдно. И Вика стыдилась своих слез. Но ничего не могла с собой поделать. Она не находила почвы под ногами и плакала от одиночества, от отсутствия своей стаи. Плакала часто, удивляясь тому, насколько похожи на вкус слезы и морские брызги.

Чтобы не быть совсем одной, завела малюсенький романчик с Марком Ефимовичем, проктологом из Урюпинска. Его положительность не оставляла сомнений: не пил, не курил, деньгами не сорил. Умеренность и сдержанность были его основой. Шутил он строго предсказуемо, чередуя ограниченный набор анекдотов и вкрапляя смешные, как ему казалось, словечки. От этих консервированных шуток у Вики чесались руки его задушить. В какой-то момент она испугалась, что не сдержится, и отношения оборвала. Лучше жить одной на морском берегу, чем в густонаселенной тюремной камере.