Ричард Фланаган - Первое лицо

Сумей я по чистой случайности найти эту душу, передо мной встала бы другая проблема: с какой стороны взяться за публикацию книги? Сумей я по другой случайности опубликовать свой роман, я бы еще менее отчетливо представлял, каким образом буду впоследствии зарабатывать писательским трудом такие суммы, которые вытащили бы нас из бедности. И дело не в том, что у меня отсутствовал план «Б». Проблема состояла в том, что у меня отсутствовал даже план «А».

И все же это была замечательная пора. Торжество глобализации, падение Берлинской стены, окончание Истории, начало всего. В том числе, казалось, и меня самого. И если нацию ненадолго выбил из колеи краткий, но резкий экономический спад начала девяностых, положение должно было вот-вот нормализоваться. Вследствие этого кризиса выросли размеры процентных ставок, отчего нация впала в состояние мстительной ярости. Как выяснилось, торжеству процветания предстояло растянуться еще на два десятилетия. Кризис оказался лишь отраженным импульсом, перегоревшим предохранителем, но для любого торжества нет ничего хуже, чем резко оборваться, едва начавшись.

Особое негодования в Австралии вызывали предприниматели восьмидесятых, которые всего несколько лет назад еще были национальными героями, выигрывали всемирные парусные регаты и скупали голливудские студии. Но к 1992 году эти воротилы значительно поблекли, а их хваленая коммерческая смелость обернулась целым рядом преступных махинаций, мошенничеством и хищениями. Банки прогорали один за другим из-за предоставления непомерных займов, и каждый австралиец, вписавшийся в ипотеку (настал короткий промежуток времени, когда казалось, что каждый австралиец вписался в ипотеку), рассматривал рост процентных ставок по кредитам как личный выпад со стороны предпринимателей, лишавших его прав на владение недвижимостью. Создавалось впечатление, будто эти предприниматели нарочно устроили кризис. Никто и слышать не желал, что сам участвует в «пирамиде».

Мы тоже не стали исключением. Наш ветхий дом в районе ленточной застройки был приобретен за счет того, что для выплаты первого взноса мы влезли в долги по кредитной карте и заняли немалые суммы у знакомых. Каждый месяц нам приходило очередное письмо из адвокатской конторы (занимавшейся своего рода ипотечным рэкетом, который впоследствии создал большие проблемы в США, когда малоимущим давали займы под самый высокий процент) с уведомлением о повышении следующих выплат. Тем не менее мы ежемесячно наскребали требуемую сумму, чтобы не оказаться на улице. Каждый месяц я отправлялся в Торгово-промышленную палату – такое помпезное название носила гнетущая, безвкусно оформленная контора, – и там ждал, пока операционистка рылась в старой, подклеенной скотчем обувной коробке в поисках нашей засаленной розовой регистрационной карточки, по которой с меня взимали банкноты и мелочь.

Но в тот самый вечер, когда раздался телефонный звонок, лежавшее на кухонном столе письмо сообщило нам о повышении ставки до девятнадцати с половиной процентов, что взвинтило нашу выплату до недостижимого для нас предела. Сьюзи уже не работала, мы едва сводили концы с концами, и с каждым уходящим днем на меня все сильнее давила моя неспособность закончить роман.

Допустим, я бы даже его закончил – что дальше? Моя начитанность не позволяла найти нужные ответы: ни Борхес, ни Кафка, ни Кортасар не жили под бременем устрашающих ипотечных выплат. Эти писатели затевали игры со временем и бесконечностью, складывали мифы из мечтаний и ночных кошмаров. Они вообще не имели представления о тех вопросах, казавшихся совсем не литературными, которые я пытался не задавать. Например: как выкроить средства, чтобы запасти подгузники? Как завершить роман в промежутках между ручной стиркой и ремонтом стиральной машины? Как собрать достаточно купюр, чтобы набить бумажник и пройти через весь город, прежде чем отдать их для пересчета молодой операционистке?

Стыд.

Унижение.

Боязнь ошибиться в расчетах. Естественно, перед выходом из дома я старательно пересчитывал всю сумму. По одну руку находился некий мир, по другую – мое писательство, и эти миры ничто не соединяло. Как заработать? Как выстроить забойный сюжет? На какие средства купить двойную коляску? Как создать убедительный образ героя, сидя в комнате? Иногда я проводил рукой по спинке нашего старого дивана, пытаясь нащупать недостающие монеты. По вечерам и в выходные дни я чинил старую мебель, подкрашивал комоды, прикидывал, как разместить троих детей в одной маленькой спальне. И бесконечно считал, но писательство всегда оказывалось вторым лицом, а быт – первым: порой не на что было купить продуктов, и мы дотягивали до ближайшей зарплаты на гороховом супе или чечевичной похлебке.