Ричард Фланаган - Первое лицо

Стоило мне высвободить непривычно вялую тушку из слюнявой собачьей пасти, как Сьюзи расплакалась и уже не могла остановиться. Лежа в кровати, я всю ночь ее обнимал, но она была безутешна, совершенно убита несоразмерным, как мне казалось, горем. Когда-то она подрезала своему любимчику крылья, чтобы он только гулял в саду и не мог улететь. А теперь постоянно винила себя, воображая, как это привязанное к земле пернатое создание, делая голубиные шажки, пытается увернуться от собачьих челюстей. Пытаясь заснуть, я спиной чувствовал, как она тяжело содрогается от неудержимых рыданий. Можно было подумать, со смертью попугая на нее обрушились все мирские печали, но успокоить ее мне не удавалось.

Будет у нас другая птичка, прошептал я в темноту.

Я прямо… не знаю .

Будем ее воспитывать, продолжал я.

Себя, поправила она и содрогнулась от новых рыданий. Умоляю, Киф! Себя!

Возможно, именно тогда я и почувствовал этот дикий внутренний разлад, хаос, тупую боль в животе, тяжесть в желудке – они преследовали меня день и ночь. Порой становилось совершенно невыносимо, и я едва дышал. Откуда это взялось – ума не приложу. Мне то и дело приходилось останавливаться и делать над собой усилие, чтобы не грохнуться на пол. Какая-то сила со всех сторон давила мне на грудь, как будто вселенная, расширяясь, навалилась на меня всей своей тяжестью. И уже не я сверху вниз заглядывал в глаза умирающих, а мои глаза таращились из побежденной, исковерканной плоти на всех живых. Мне просто нужно было продержаться, пока мысли, надежды и мечты камнями не подступят к горлу, чтобы дать мне возможность либо задохнуться, либо проблеваться. Срыгивая кисловатую слизь то в раковину, то в унитаз, я падал на ближайший стул или диван.

Что происходит? – спросила Сьюзи через пару суток, придерживая меня за локоть и за плечи, чтобы уложить в постель. Господи! Киф, почему же ты молчал?

Что происходит? – задумался я. Почему я молчал? Почему не был в состоянии об этом рассказать? Язык дергался во рту в поисках слов, которые могли бы истолковать скрюченный знак вопроса, серую труху, муравьев, шорох коры, дрожащие губы…

Поделись со мной, Киф, настаивала она.

Но подобрать слова, чтобы описать кружившую надо мной черную птицу, оказалось мне не под силу: чем чаще я ее видел, тем безнадежнее запутывался в ее кружении.

Иначе это тебя убьет, я же вижу, Киф! Это тебя убьет!

Как мог, я старался держаться ради нее, ради себя, ради нас, но силы у меня таяли, зато у Хайдля только прибывали. Я смотрел сквозь нее. Я замечал, что Хайдль не сводит с меня глаз. Я ничего ей не рассказывал.

Той ночью я проснулся в пустой постели. Обойдя весь дом, я нашел ее на заднем дворе, где она уснула на газоне, в спальном мешке. Внезапно проснувшись, она увидела меня и заулыбалась.

Глянь. Она указала куда-то вверх. Звезды сегодня удивительные, просто не верю своим глазам.

Зато она верила звездам. Точнее, Сьюзи верила, как сама говорила, прелести всего сущего. Этой верой она защищалась от внешнего мира, который в остальном предлагал таким, как она, совсем немного: начатки образования, скромные перспективы, угасающие надежды. На такой компромисс я бы, пожалуй, не согласился. В прелести сущего есть нечто невыносимое для менее благодушных и нечто досадное для более невежественных, которые от нее отмахиваются, не находя в ней ни притягательности, ни значимости. К их числу принадлежу и я. Душа Сьюзи была запредельна. Быть может, именно этого я и не смог выдержать. Мне хотелось всего, что даровано ей, но это было недосягаемо.

Какие звезды, Киф, ты можешь в это поверить?

Нет, поверить я не мог. Она носила в себе лето; теперь лето ушло.

Рассказ можно начать и с другого: сказать, что я изо-лгался, что перестал заботиться о Сьюзи и в конце концов ее бросил. И это тоже будет честно. Но, возможно, мы просто не сумели выстоять .

Эту версию я мог бы начать с того, что на время потерял голову, хотя никогда не забывал о житейских реалиях, и прежде всего – о заработках. Я опять стал разнорабочим, но случайный звонок телевизионного сценариста, приятеля Пии Карневейл, изменил мою судьбу. Тот человек изучал возможности для съемок сериала в Тасмании. Мы встретились в баре, и он, выслушав и одобрив мои идеи, предложил мне за выходные написать синопсис драматического сериала. А я понятия не имел, что такое синопсис. И вместо этого написал рассказ, который остался невостребованным, но все же произвел мало-мальски положительное впечатление.