Олег Рой - Домовой [litres]

– А сюда меня привезли, как и положено, – объяснил Бор. – Когда старая хозяйка из избы съезжала, то и меня с собой позвала – полотенце постелила, попросила вежливо, все честь по чести. Я и согласился. Эту квартиру ее внуку дали, инженеру, и его молодой жене. Родителей у него не было, а бабушка старенькая, хозяйка моя, одна оставалась, вот они и взяли ее к себе. С ними мы хорошо жили, душа в душу…

– Да ладно! – хмыкнул я. – Разве ты можешь с кем-то хорошо жить?

– А тебя, рыжий, вообще не спрашивают! – он явно обиделся, но я ободряюще ткнулся в его бок:

– Да ладно, не дуйся. Давай, рассказывай дальше.

– А чего рассказывать? – пожал он плечами. – Мне здесь, в новой квартире, тогда сразу понравилось, хотя, конечно, тут все совсем не так как в старом доме было. Ни погреба, ни печки, ни чердака, ни сеней… Ну, ничего, я быстро привык. Бабушка, хозяйка моя, и на новом месте обо мне не забывала, разговаривала со мной, конфетами и вареньем угощала, за помощь всегда благодарила. А потом, когда ее не стало, молодая хозяйка то же самое делала. У них к тому времени уже дочка родилась, хорошая такая девочка, на Алинку немного похожа. Я, пока она совсем маленькая была, ночами все колыбельку ее качал… Ну, и родителям ее тоже помогал, как мог. Если что потеряется – находил, на видное место подбрасывал. За девочкой приглядывал, чтоб не упала, не ушиблась… Уж такая семья чудесная – мне такие больше не встречались, ни до, ни после… Как же мне с ними было хорошо, рыжий! Какой уют был в доме, доброта… Все друг о друге заботятся, никто ни на кого не кричит, не ругается. Если и поссорятся когда, то тут же бегут мириться и просить прощения…

Он вздохнул, улыбнулся и замолчал, явно погрузившись в свои воспоминания.

– А потом что было? – заинтересовался я. – Что пошло не так?

– Потом… Потом они уехали, – на этот раз Бор вздохнул с сильной грустью. – А я остался. Инженера на новую работу перевели, в другом городе, в Средней Азии где-то. Вот они туда и перебрались…

– А ты чего с ними не поехал? – уточнил я. – Кочевряжился? Или жары испугался?

– Нет, что ты! – заверил Бор. – Я бы с ними куда угодно, и в жару, и в холод… Но они не позвали. Ты же знаешь, домовые могут переехать только тогда, когда их приглашают. А мои хозяева не пригласили. Наверное, они просто до конца не верили в мое существование. Тогда же все были эти, как их… материалисты.

– А ты и нюни распустил, – усмехнулся я. – Нет чтобы позвонить им по сотовому, мол, вернитесь, заберите…

Домовой покосился на меня:

– Прикалываешься, да, рыжий? Тогда ни о каких сотовых еще и помину не было. В книжках разве что. В научной фантастике…

– А после инженеровой семьи кто сюда въехал? – мне действительно было интересно.

– Потом профессорская семья жила, – охотно откликнулся Бор. Видно, начав вспоминать, он уже не мог остановиться, ему хотелось продолжать и продолжать свой рассказ. – С них-то все и началось…

– А что такое? – поддел его я. – Чем тебе профессор не угодил? Или профессорша на конфеты жмотилась?

– Конфетами они меня уже не угощали, это верно, – подтвердил домовой. – Но сами были вполне ничего. Интеллигентная такая семья, двое детей-старшеклассников, сын и дочка. Сначала, пока дети в школе и в институтах учились, все нормально шло. А началось уже, когда сын женился. И где он только ее нашел, эту хабалку, из какой только дыры ее в Москву нелегкая принесла? Ох и мерзкая была баба! Образования – четыре класса да три коридора, двух слов связать не могла, но зато гонору – как у герцогини. Вообразила себя красавицей и решила, что раз уж она так хороша, то все вокруг ей за это должны. Пока они не поженились, она еще как-то сдерживалась, скромницу из себя строила. Но родители, профессор с женой, уже тогда догадывались, что она за штучка, пытались сына отговорить от свадьбы с ней – да он уперся. Он тихий такой был, застенчивый, знаешь, из породы очкариков – женщины на таких не очень-то западают. И эта девица, Зоя ее звали, быстренько его к рукам прибрала… Вот тогда и закончилась у нас спокойная жизнь. Сначала родители с сыном ссорились, психовали, потом Зоя эта, наперекор их воле, заполучила штамп в паспорте и московскую прописку – и тут уж она как с цепи сорвалась. Вечно что-то требовала от мужа, и платье ей не платье, и шуба не шуба, и побрякушки не побрякушки… Ни родителям мужа, ни сестре его младшей житья не давала. Мешали ей все, понимаешь!.. Дня в доме не проходило без скандала.

– Ну, такую-то и не грех было б током шарахнуть, – заметил я.