Олег Рой - Домовой [litres]

– Прям красавчик! – поддел я его. – Грохнул мать-одиночку. И кто мне теперь корм будет покупать, девчонка или ты?

– В цирк пойдешь работать, – буркнул он. – Или в зоопарк. Так и напишут на клетке «Самый вредный кот на свете»… А еще лучше – побираться будешь. По помойкам…

– Самого бы тебя на помойку, чтобы людям жизнь не ломал! – фыркнул я. И добавил, помолчав: – А ребенка, между прочим, теперь из-за тебя в детдом отдадут.

Тут он издал какой-то странный звук. Всхлипнул, что ли? Да нет, наверное, мне просто показалось.

Я запрыгнул на Алинкину кровать, так и оставшуюся с утра неубранной, поднял голову, чтобы ему было лучше меня слышно, и продолжал:

– Как ты не понимаешь, это же семья! Если ты делаешь плохо одному, то страдают все остальные!

– Слышь, блохастый, ты кого учишь? – возмущенно откликнулся Бор. – Что такое семья, я не хуже тебя знаю. Все-таки домовой, а не какой-нибудь там говорящий рыжий валенок…

– Да какой из тебя домовой! – не унимался я. – Мы, коты, все про домовых знаем. И в Интернете я читал… Вы о доме должны заботиться, о людях, которые в нем живут. Ну и о животных, конечно, о кошках в первую очередь… А ты? Ты-то что творишь?

– Не твое собачье дело, что я творю! – огрызнулся Бор, соскакивая на пол.

Я тоже вскочил и возмущенно заорал:

– Эй, ты! Ты кого собакой назвал?!

Не отвечая и даже не поглядев в мою сторону, он вышел из детской. Но я-то еще не закончил разговор! И потому выбежал следом и нашел Бора на балконе. Он сидел на перилах, свесив наружу босые ноги, и задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу прекрасный город. Сейчас, в солнечно-хрустальное время золотой осени, это было поистине удивительное зрелище…

– До чего ж красива наша Москва… – пробормотал он, не оборачиваясь, – и так знал, что я стою в дверях. – И день еще, как назло, сегодня такой чудесный. Солнце яркое, на небе ни облачка, деревья в золоте… А у нас дома такое несчастье…

– И кто в этом виноват? – вкрадчиво поинтересовался я, тоже запрыгивая на перила. – По чьей милости Вику током убило?

– Да ты что? Ты совсем сдурел, рыжий?! – вскинулся Бор. – Валерьянки обпился? Ты думаешь… Думаешь, это я короткое замыкание устроил?! Да типун тебе на язык!

– Ну, а кто же еще? Кот Шредингера? – щегольнул я эрудицией, но ему, похоже, сейчас было не до того, чтобы восхищаться моей образованностью.

– Да никто! – похоже, я здорово задел его за живое. – Разве я хотел? Это случайно получилось! Здесь же проводка не менялась неизвестно сколько времени. Я домовой, а не электрик, чтобы вам проводку чинить! И Вика твоя тоже хороша… была. Поверила на слово этой хапуге-риелторше! Та напела, что тут, в квартире, все в порядке, ремонт вот только что делали, – а Вика и уши развесила. Обрадовалась, что такая квартира ей дешево досталась, и бегом въезжать, не проверив ничего… Разве так можно! Хоть бы электричество проверила. Мало ли, что может случиться… За себя не страшно, так о ребенке хотя бы подумала! Мать называется! А еще архитектор, сама дома строит!..

– Да хватит тебе наезжать на Вику! – прервал я его. – Неизвестно еще, выживет ли она после того, как ее током ударило. Может, ее уже на свете нет – а ты тут ее все критикуешь…

– Не каркай, рыжий! – хмыкнул он. – Ты ж все-таки кот, а не ворона. Может, обойдется еще…

Некоторое время мы посидели молча, глядя с высоты на город. Домовой вздохнул.

– Ох, и не везет мне с жильцами… – пожаловался он.

– Что, вот прям ни с кем? Ни разу в жизни не повезло?

– В этом доме не везет… – он снова вздохнул. – Я ведь не всегда тут жил, знаешь? Сначала-то у нас дом в Хамовниках был. Тогда Москва совсем по-другому выглядела… Дома деревянные, в один-два этажа, переулки кривые… Мостовые и фонари только на больших улицах, а в переулках темно, грязи вечно по колено, а зимой сугробы выше головы… Но знаешь, все равно красивый город был! Зелень кругом, у каждого дома – сад, огород, цветы. Весной вся Москва точно в пахучих облаках утопала – яблони цветут, вишни, черемуха, потом сирень… И церкви на каждом шагу, куда ни глянь – везде золотые маковки на солнце блестят. В праздники торжественный звон весь город наполняет, точно колокола со всей Москвы между собой разговаривают, перекликаются… А в каждом доме пирогами пахнет, такой дух стоит, что по улице пройдешь – и, считай, уже почти сыт…

– Надо же, – хмыкнул я, – а ты у нас, оказывается, романтик. Никогда бы не подумал! И что ж тебе в твоих Хамовниках не жилось? Зачем сюда-то перебрался?