Отесса Мошфег - Мой год отдыха и релакса

Первое июня 2001 года. Я очнулась на полу в гостиной, где сидела, скрестив ноги. Солнечный свет просачивался сквозь жалюзи, освещая кривые полоски желтой пыли, которые расплывались и исчезали, когда я щурилась. За окном чирикали птицы.

Я была жива.

Как я и просила в январе, Пин Си оставил для меня на столе комплект одежды: кеды, тренировочные штаны, футболку, толстовку с капюшоном на молнии. Мои кредитные карты, водительские права, паспорт, свидетельство о рождении и тысяча долларов наличными лежали в конверте, который я тогда запечатала и отдала Пин Си на хранение. Рядом с одеждой на столе я увидела бутылку воды «Эвиан», яблоко в пластиковой магазинной упаковке и крошечный тюбик-пробник солнцезащитного крема «Нитроджина» — трогательная забота. Со стола были убраны все стикеры с записками, за что я тоже мысленно поблагодарила Пин Си, но потом обнаружила их в мусорном контейнере, словно выброшенный букетик маргариток. Я взяла один листок и прочла: «Не забудь одежду, обувь, конверт, ключи. Купи, пожалуйста, крем от загара». А на другом стикере: «Спасибо, удачи». И смайлик.

Моя меховая шуба висела на крючке возле входной двери. Рядом с ней на стене я увидела стикер: «Когда я купил тебе шубу, мне просто хотелось, чтобы ты носила ее. Я правда буду вспоминать эти месяцы и мою работу с тобой. П. С.».

Наружный замок был отперт.

Я оделась, набросила шубу, вышла из квартиры, спустилась на лифте в холл и, ощущая головокружение, двинулась на яркий свет, лившийся через стеклянную дверь подъезда.

— Мисс? — услышала я голос консьержа. — Вы меня слышите? — До меня донеслось шуршание его униформы, когда он присел на корточки и приподнял мне голову. Я сразу и не поняла, что упала на пол.

Кто-то принес мне стакан воды. Какая-то женщина взяла меня за руку и усадила в кожаное кресло в холле. Консьерж достал из своей коричневой сумки для ланча сэндвич с яичным салатом и протянул мне.

— Мы можем кому-нибудь позвонить?

Все были так внимательны ко мне.

— Нет, спасибо. Звонить некому. У меня просто закружилась голова.

Потребовалась неделя, чтобы я набралась сил и прогулялась вокруг квартала. На следующий день я прошла по Второй авеню. На третий день добралась до Лексингтон-авеню. Я ела готовые сэндвичи с яичным салатом из гастронома на Восемьдесят седьмой улице Ист-Сайда. Я часами сидела на скамейке в парке Карла Шурца и смотрела, как болонки носились по плитке огороженной площадки, а их хозяева нежились на солнце и тыкали пальцами в сотовые телефоны. Однажды кто-то оставил стопку книг на тротуаре на Семьдесят седьмой улице. Я притащила их домой и прочла все от корки до корки. История пьяного вождения в Америке. Индийская кулинарная книга. «Война и мир». «Мао II» Дона Делилло. «Итальянский для чайников». Брошюрка игры «Безумная библиотека», которую я заполняла сама самыми простыми словами, какие только могла вспомнить. Так я провела четыре или пять недель. Я не стала покупать сотовый. Я выбросила старый матрас. Каждый вечер ложилась в девять на гладкий деревянный пол, потягивалась, зевала и засыпала без всяких проблем. Никаких снов. Я была словно новорожденный зверек. Я просыпалась вместе с солнцем. Я не заходила южнее Шестьдесят восьмой улицы.

К середине июня стало слишком жарко, и я больше не могла расхаживать в спортивной одежде, которую мне оставил Пин Си. В магазинчике «99 центов» на Сто восьмой улице я купила несколько белых штанов из хлопка и пластиковые шлепанцы. Мне нравилось забредать в те районы, особенно в Гарлем. Я неторопливо гуляла по Второй авеню в красных или синих спортивных шортах и просторных футболках. Я взяла за обыкновение покупать каждое утро у египтян коробку кукурузных хлопьев. Я скармливала их из рук белкам в парке. Я не пила кофе.

На Сто двадцать шестой улице я наткнулась на лавку «Гудвилл». Мне нравилось рассматривать вещи, от которых избавлялись люди. Может, на наволочке, которую я только что понюхала, умирал какой-нибудь старик. Может, эта лампа стояла у кого-то на приставном столике лет пятьдесят. Я могла представить сцены, которые она освещала: парочка занимается любовью на софе; бессчетное количество обедов перед телевизором; капризы ребенка; медовый цвет виски в графине с эмблемой «Элкс лодж». Все это — нематериальные ценности, как и видно из названия лавки. Так я заново обставила свою квартиру. Однажды я захватила с собой в «Гудвилл» белую песцовую шубу и отдала ее подростку, который сидел у двери за углом от основного входа и принимал вещи для бедных. Он спокойно принял ее и спросил, нужна ли мне расписка. Я видела, как его рука гладила мех шубы, словно оценивая стоимость. Может, он украдет ее и подарит своей подружке или матери. Я надеялась, что он так и поступит. Но потом он просто бросил шубу в огромный голубой бак.