Отесса Мошфег - Мой год отдыха и релакса

— Слава богу, — сказала я. Сквозняк захлопнул дверь ванной с торжественным грохотом.

Я насчитала три лития, два ативана, пять амбиенов. Это обещало мне приятный меланж, роскошное свободное падение в бархатную черноту. И пара таблеток тразодона, потому что тразодон утяжелял амбиен, так что если я засну, то опущусь на самое дно. Я подумала, что это меня стабилизирует. И, пожалуй, еще один ативан. Для меня ативан как свежий воздух. Прохладный бриз, слегка шипучий. Это было хорошо. Серьезный отдых. У меня потекли слюнки. Крепкий, добрый американский сон. Эти таблетки уберут остатки инфермитерола из моего мозга. Тогда я почувствую себя лучше. Тогда приду в себя. Мне будет проще жить. Проще думать. Мой мозг будет подмазан. Я посмотрела на таблетки в своей руке. Это было как моментальный снимок. Прощай, плохой сон. Я пожалела, что у меня нет камеры, чтобы задокументировать эту сцену. «Забудь меня, Рива, — скажу я, бросив фотку ей в лицо. — Ты больше никогда меня не увидишь». Но разве меня это волновало? Не думаю. Если бы даже тело Ривы висело, подвешенное за шею, за шторкой ванны, я бы просто пошла домой. Но этот момент был церемониальным. Я вернула магию сна. Теперь я буду спать.

Вода в кране была оранжевая и на вкус будто кровь. Я не хотела запивать мои драгоценные таблетки этим сатанинским потом. Решив взять воду на кухне, я подошла к двери и попыталась ее открыть. Она не открывалась. Я крутила замок, дергала ручку. «Рива!» Что-то сломалось или заклинило. Я сунула пригоршню таблеток в карман шубы и снова покрутила ручку, нажимая на нее, дергая. Но все напрасно Я оказалась заперта внутри. Я стала барабанить в дверь.

— Рива! — снова крикнула я.

Ответа не было. Сев на мохнатую розовую крышку унитаза, я минут двадцать крутила дверную ручку. Мне либо придется вышибать дверь, либо ждать возвращения Ривы с работы. В любом случае меня неминуемо ждала стычка с Ривой. Я знала заранее, что она скажет.

— Я долго не вмешивалась. У тебя были проблемы. Я больше не могла смотреть, как ты убиваешь себя.

И вот что я, готовая убить ее, сказала бы в ответ, бурля от злости:

— Я признательна тебе за заботу, Рива. Но я принимаю лекарства под наблюдением доктора. Можешь за меня не волноваться. Если бы это было некошерно, мне бы не позволили это делать. Все под полным контролем!

Или, может, она прибегла бы к эмоциональному шантажу:

— Несколько недель назад я похоронила мать. И я не хочу похоронить и тебя тоже.

— Ты не похоронила мать.

— Ну, кремировала.

— Я хочу, чтобы меня похоронили в море, — сказала бы я ей. — Заверните меня в черный парус и бросьте за борт. Как честного пирата.

Отодвинув тронутую плесенью шторку, я повесила пальто на крючок для полотенец, легла в ванну и стала ждать. В те часы до возвращения Ривы я не спала. Я так и знала, что не засну. Мне надо было выбраться из всего этого — из ванной, из плена лекарств, бессонницы и моей неудачной, нелепой жизни.

И тут ко мне пришло решение всех проблем; оно спикировало в мой мозг, словно орел на скалу. Оно как будто все время описывало круги надо мной, изучая мельчайшие детали моей жизни, складывая их как фрагменты пазла в цельную картину.

— Вот он, выход. — Теперь я точно знала, что мне делать: нужно, чтобы меня заперли.

Если одна таблетка инфермитерола отключает мое сознание на три дня, то получается, у меня их достаточно, чтобы дотянуть до июня. Мне нужен только тюремщик, и тогда я смогу погрузиться в непрерывный сон, не опасаясь, что выйду из квартиры и вляпаюсь в какую-нибудь историю. Все это можно было решить. Инфермитерол будет на меня действовать. Я испытывала облегчение, почти радость. Я совершенно не злилась, когда Рива наконец пришла домой и с усилием открыла дверь ванной. Увидев меня, она взвизгнула, сурово выразила опасения по поводу моего рассудка и выпроводила из квартиры, вероятно, потому, что ее желудок был полон всякой дряни, а ей надо было его очистить.

Я оставила у нее таблетки — все, кроме инфермитерола.

Дома я вызвала слесаря, договорилась с Пин Си о встрече на следующий день и позвонила доктору Таттл, чтобы сообщить ей, что в ближайшие четыре месяца я у нее не появлюсь.

— Надеюсь, мне вообще больше не придется лечиться у вас, — сказала я.

— Я постоянно слышу такое от пациентов, — ответила она.

Это был последний раз, когда мы с ней общались.

— Ты точно не будешь носить все это? Вдруг я что-нибудь растяну, а ты захочешь, чтобы я вернула это тебе?