Сергей Ленин - Анютины глазки. Первая любовь и последняя

По проходу вдоль вагона на самодельной тележке ехал искалеченный безногий человек. На груди у него блестели боевые награды, ордена и медали. В руках он держал две деревянные колотушки, похожие по форме на гантели. Они служили ему толчковыми инструментами. Руки и ладони были все изодраны, в царапинах, а эти палки помогали отталкиваться как на лыжах. Только они, эти палки, были короткими и толстыми, а вместо лыж — маленькая тележка. Зато в толкучке никто ладошки не оттопчет ненароком. Марья думала, что это ей только снится. Но голос звучал все ближе и ближе.

Вдруг Марья из грез вернулась на землю в горькую и одновременно радостную реальность. Она быстро соскочила со своего места. Она упала на пол. И так неуклюже на коленях поковыляла навстречу искалеченному войной мужу. Иван не сразу признал свою жену. Они некоторое время продвигались навстречу друг другу. Потом, разглядев Марью, Иван опешил. Затем они долго и пронзительно смотрели друг другу в глаза.

Сапфировый, небесной голубизны, взгляд Марьи был переполнен добротой, сочувствием, любовью и хрустальными слезами. Синий, с бирюзовым отливом, взгляд Ивана был напряженным и в то же время каким-то печальным. Они, встретившись после долгой разлуки, разговаривали друг с другом молча — одними глазами, только взглядом. Слова в этот момент были просто не нужны. Они были лишними.

Весь вагон замер в ожидании развязки этого драматического события. Потом пронзительным, навзрыд криком Марьи разметало, как взрывом гранаты, воцарившуюся в вагоне мертвую тишину. Тишину, которую модулировало безразличное к происходящему монотонное постукивание колес железнодорожного состава, бегущего равнодушно по своему обычному и неукоснительному расписанию движения поездов.

— Иванушка, миленький, родненький мой. Живой! Живой! Ты живой, и это самое главное. Мы с детками соскучились, истосковались по тебе. Я все глаза проплакала. Я за два года после окончания войны, разыскивая тебя, обошла все инстанции. Наконец, наконец я тебя нашла. Дорогой ты мой, самый любимый и родной. Поехали домой, Ванечка. Тебя там все ждут не дождутся. Поехали, не противься, мой милый. Ванечка-а-а. Как я тебя ждала-а-а. Как я страдала-а-а. Любимый, дорого-о-ой.

Она обняла своего Ивана и горько, горько заплакала. Прерывисто и жалобно рыдая, сбивчиво дыша, она прижимала к груди своего искалеченного войной мужа. Рыдала она от боли разлуки и от радости встречи. Она была счастлива и не могла выразить свои чувства словами. Да разве можно найти нужные фразы в такую минуту. Ее глаза, ее слезы, ее объятия говорили больше, чем любые слова. Через минуту уже все женщины в вагоне рыдали. Эта сцена встречи двух людей, разлученных войной, не могла оставить равнодушным никого. Иван не выдержал и тоже разрыдался. Он крепко обнял свою жену и сквозь слезы срывающимся голосом прохрипел:

— Машенька, моя милая, я не хотел быть обузой никому. Лучше бы я погиб в эту проклятую войну. Кому я нужен такой — калека безногий? Мне больно только от одной этой мысли. Я не такой, каким был до отправки на фронт. Я друго-о-ой!

Теперь уже и все мужчины в вагоне не выдержали и тоже стали тайком смахивать слезинки со своих глаз, отводя взгляд в сторону от этой пронзительной душераздирающей сцены.

— Ванечка, живой мой, живой, — причитала Марья. — Как ты можешь такое думать и говорить. Ты нужен мне, ты нужен детям. У нас еще с тобой будут детки, мы же молоды. Ты сильный, мужественный. Ты никогда не сдавался и не пасовал перед трудностями. Мы научимся с тобой жить по-новому. Мы справимся. Давай попробуем, мой дорогой. Как я счастлива, что нашла тебя, Ванечка, Ванечка, мой любимый, мой родной.

Благодаря заботе и любви, царившей в их семье, Иван прожил долгую жизнь и умер в возрасте 81 года. Хоронили его всем поселком. Любили Ивана односельчане. Был он мастером на все руки. Помогал всем безотказно. А еще он шил тапочки для всех шумовских. Эти произведения его золотых рук были в каждом доме. Марья прожила потом еще с десяток лет. Правда, уже последние два года она сильно болела. Стала терять память и уже не узнавала родных и близких. А отправилась она на небеса для встречи с мужем аж на 91-м году жизни.

В совместной жизни Марьи Васильевны с Иваном Тимофеевичем к имеющимся до войны двум деткам добавилось еще четыре, в их числе и мама Анюты — Людмила. Потом и внуки пошли. Особенно Иван любил свою внучку Анютку.

Она была необыкновенной. Эта голубоглазая девочка напоминала ему молодую Марью. А еще она была доброй и нежной. Дед мог часами ей читать книжки. Анютка сидела, внимательно слушая сказки, у него на колене. Когда в книжке были страшные сюжеты, например, выходил из леса Серый Волк, Анютка прижималась к дедушке, как бы ища защиту. А когда три поросенка обдуривали волка, находясь в каменной избушке Наф-Нафа, внучка звонко хохотала и зацеловывала деда. В эти моменты Иван был на седьмом небе от счастья. А еще он научил маленькую Анюту полоть грядки, очищать их от сорняков. Он смастерил две табуретки. Одну, побольше, себе. Не мог он, будучи на одной ноге, заниматься сельскохозяйственными делами как обычные люди. Для внучки была сделана маленькая табуреточка. Так, вдвоем, они могли целый день заниматься делами в огороде.