Генрих Бёлль - История чашки с отбитой ручкой

Да, унизительные наступили времена. И продолжались они до тех пор, пока из Мюнхена в Рим не прислали, в сопровождении кекса и рубашки, одну из моих троюродных сестер — рюмку для яиц. С этого дня водку пили из рюмки, а меня Юлиус подарил даме, приехавшей в Рим с той же целью, что и мой хозяин.

Три года подряд я взирала с подоконника нашей римской квартиры на гробницу Августа, а два последующих года, после переезда на новое место, видела в окно собор Санта-Мария Маджоре. Хотя я была теперь разлучена с моей матушкой, зато вернулась к своим прежним обязанностям, то есть к моему предназначению: из меня пили кофе, дважды в день мыли и держали в красивом маленьком шкафчике.

Правда, и здесь я не избавилась от унижений: моей соседкой по шкафчику оказалась урожденная фон Гурц! Всю ночь и большую часть дня — на протяжении целых двух лет! — я была вынуждена терпеть общество этой аристократки. Гурц была из рода Гурлевангов, ее колыбель стояла в родовом замке Гюрцених на реке Гюрце, и ей стукнуло уже девяносто лет. Но на своем веку она, как выяснилось, не так уж много видела.

На мой вопрос, почему она никогда не покидает шкафа, дворянка надменно ответила:

— Но ведь из фон Гурц не пьют!

Фон Гурц была красива: нежного серовато-белого тона с еле видными зелеными точечками. Всякий раз, когда я ее шокировала, она так бледнела, что зеленые точечки становились яркими-яркими. А шокировала я ее часто, притом без злого умысла: первый раз, когда спросила, был ли у нее любовник или муж? Она так побелела, что я испугалась за ее жизнь; прошло несколько минут, пока она не обрела свои прежние краски и не прошептала:

— Прошу вас никогда больше не говорить об этом; мой жених ждет меня в Эрлангене, он стоит в стеклянной горке.

— Давно? — спросила я.

— Уже двадцать лет, — сказала она. — Я была помолвлена с ним весной тысяча девятьсот четырнадцатого… но нас внезапно разлучили. Я прожила всю войну в сейфе франкфуртского банка, а он — в подвале нашего дома в Эрлангене. После войны я вследствие разногласий между наследниками попала в стеклянную горку в Мюнхене, а его из-за тех же разногласий поставили в горку в Эрлангене. Единственная моя надежда — то, что Диана — так звали нашу хозяйку — выйдет замуж за Вольфа, сына дамы из Эрлангена, у которой хранится мой жених, и тогда мы опять воссоединимся в эрлангенской горке.

Я промолчала, чтобы не расстраивать ее, так как давно заметила, что Юлиус и Диана сблизились. Во время экскурсии в Помпеи Диана сказала Юлиусу:

— Ах, знаете, у меня есть чашка, но она такая, что из нее нельзя пить.

— Ах, — сказал Юлиус, — тогда позвольте помочь вам выйти из этого затруднительного положения.

Со временем я нашла общий язык с Гурцихой. Когда мы вечерами уединялись с ней в шкафчике, она каждый раз говорила:

— Ах, расскажите же мне что-нибудь, только, пожалуйста, без вульгарностей, если можно.

То, что из меня пили кофе, какао, молоко, вино и воду, она нашла весьма удивительным, но когда я ей сообщила, что Юлиус пил из меня водку, с Гурцихой случился обморок, и она позволила себе несправедливое (на мой скромный взгляд) высказывание:

— Надеюсь, Диана не даст себя увлечь этому вульгарному парню.

Однако все обстояло так, что Диана, видимо, собиралась увлечься вульгарным парнем. Книги в ее комнате покрылись пылью, в пишущей машинке уже третью неделю торчал один и тот же лист бумаги, на котором была начата фраза: «Когда Винкельман в Риме…»

Теперь меня лишь торопливо споласкивали, и даже далекая от жизни Гурциха начала догадываться, что ее встреча с женихом в Эрлангене становилась все менее и менее вероятной, так как Диана, получив из Эрлангена два письма, не ответила на них. Диана переменилась: она пила из меня… — шутка ли сказать — пила из меня вино! Когда я вечером сообщила об этом Гурцихе, та едва не опрокинулась и, придя в себя, сказала:

— Я нахожу совершенно неприличным оставаться во владении дамы, которая способна пить из чашки вино.

Добрая Гурциха и не подозревала, что это ее желание скоро сбудется: Диана вынет из машинки лист с начатой фразой «Когда Винкельман в Риме…» и напишет Вольфгангу письмо. А ее, драгоценную чашку, отнесет в ломбард.

Позднее пришел ответ от Вольфганга. Диана читала его, попивая из меня молоко, и я слышала, как она прошептала:

— Значит, он интересуется не мною, а этой дурацкой чашкой?

Диана вытащила из книги «Введение в археологию» ломбардную квитанцию и вложила ее в конверт; таким образом я догадалась, что моя добрая Гурциха возвратится в Эрланген и встанет рядом со своим женихом в стеклянной горке, а Вольфганг наверняка найдет себе достойную подругу.