Алла Бархоленко - Он увидел

— Я буду вашим другом, и вам иногда будет не до конца страшно.

— Сашенька, вы говорите что-то странное, — улыбнулся Григорьев горько.

— Я тоже имею право хотеть странного, — серьезно отвечала Санька.

— Да зачем вам все это?

— А зачем человеку цвет заката? Ни пришить, ни пристегнуть, а остановишься и смотришь. Скажите, зачем человеку мысли?

— Боже мой, боже мой! — пробормотал Григорьев, сжимая ладонями виски. — И в муке будешь рожать детей своих… Я рожу ублюдка, Сашенька.

Он сжал кулаки и ввинчивал их в свою голову, в свое бессилие, в свое бесполезное отчаяние, и в эту минуту подтанцевал к столику гибкий официант с подносом на расставленных пальцах левой руки И увидел лорда, по русскому пьяному обычаю в отчаянии подводящего итог своей жизни, и замер на миг в изящной позе изумления. Губы официанта дрогнули, в презрении, глаза сузились, он ловко расставил принесенное, и можно было в книгу предложений, занести общественную благодарность, но Санька все же заметила тенью сопровождавшую каждое его движение оскорбленность, и удалился он на этот раз чуть менее танцевально.

— А вы его разочаровали, — сказала Санька. — Вы забыли изогнуть бровь.

— И все-таки мы сегодня гуляем, Сашенька, — вздохнул Григорьев, пройдя полквартала после ресторана.

— Здесь река и пароходы, да? Давайте на пароходе сплаваем? — предложила Санька.

— А что? — обрадовался Григорьев — Я когда-то зайцем плавал и вверх, и вниз. А однажды собралась компания, молоток, топор захватили, буханку хлеба и тринадцать копеек денег и решили повторить поход Амундсена к Южному полюсу: река-то на юг течет, логика железная! Через два дня нас сцапали, вернули по домам, остальных выпороли, а мне отец сказал: «Гм, гм, молодой человек… Придется вам отчитаться в срыве такой важной экспедиции перед Министром Географии и Путешествий. Он сейчас вас примет». И вышел. А через несколько минут вернулся в индейском головном уборе из перьев — мы его сами клеили из петушиных хвостов — и завернутый в байковое одеяло. «Жаль, жаль, — сказал мне Министр Географии и Путешествий, — нам очень нужен Южный полюс. Вы были начальником экспедиции? Прошу вас представить письменный отчет: на одной стороне тетради вы перечислите все снаряжение, которое брал с собой в плавание Амундсен, а на другой все, чем располагала ваша экспедиция. Потом мы подумаем, какие шаги предпринять дальше». И Министр Географии и Путешествий, неподвижно неся на гордой голове прекрасные петушиные перья, удалился по другим важным географическим делам, а начальник экспедиции остался составлять отчет.

— И составили?

— Конечно. Правда, для этого потребовался месяц, но составил.

— Хороший у вас был отец, — сказала Санька и, спохватившись, что встала на весьма шаткую почву, добавила: — А я своего почти не помню, они с матерью все время расходились. Он появлялся на неделю, а исчезал на год. И ни разу со мной ни о чем не поговорил. А потом и совсем где-то затерялся.

— Решено, Сашенька, мы с вами отправляемся в плавание.

Они спустились по круто убегающей вниз улице к пристани, у которой их ждал дрожащий в нетерпении белый пароход. Григорьев поспешил к кассе-теремку, где за крохотным окошечком сидел кто-то невидимый, как фантом.

— Нам два билета.

— Куда? — сурово спросил фантом.

— На Южный полюс, — легкомысленно сказал Григорьев.

В ответ окошечко захлопнулось.

— Дайте я, — предложила Санька и постучала и раз, и другой.

— Надо трижды, как в русских сказках, — сказал Григорьев.

Санька постучала интеллигентно в третий раз. Окошечко неодобрительно открылось.

— Чего хулиганите? — невидимо спросили из него.

— Понимаете, мы приезжие, — сказала Санька. — Нам все равно, мы просто хотим посмотреть.

— Класс?

— Девушка, нам нужен, конечно, самый лучший класс.

— А люкс не хотите? — язвительно поинтересовались из терема, похожего на звездолет.

— Давайте люкс! — обрадовался Григорьев.

Из окошечка вместе с билетами вырвалась упругая волна недоброжелательства.

Белый трехпалубный красавец баритонно просигналил дважды. Они побежали к сходням.

— Вам вниз, — сказал палубный матрос, взглянув на билеты.

— Почему вниз? Мы просили люкс.

— У вас нижняя палуба, граждане.

— Товарищ, нам не хочется на нижнюю, нам хочется наверх.

— Вообще-то можно…

— Вас понял. Сколько?

— Давай десятку.

— Родной ты наш, — сказал Григорьев, подавая десятку. — Благодетель!