Эмили Гиффин - Прежде всего любовь

– И что?

– Я просто… Просто поехала. Нолан меня позвал. Я хотела отказаться, но пожалела его. Пришлось согласиться. Ты реально злишься на меня из-за того, что я исполнила просьбу Нолана?

Мередит не отвечает. Долго смотрит на меня и переходит к следующему вопросу:

– Во-вторых, я говорила тебе, что мы с мамой хотели запланировать что-нибудь на декабрь, на пятнадцатую годовщину.

Я внутренне вздрагиваю от слова «годовщина» в этом контексте.

– И тут ты сама все решила. Идея была в том, что мы с мамой и тобой сделаем что-то вместе. В память о Дэниеле.

– Но мы же вместе!

– Да, но мамы нет. Черт, Джози! – она вскидывает руки, но потом роняет их обратно на колени. – Ты вообще не понимаешь? Мы все время делаем то, что ты хочешь. На твоих условиях.

– Ну, наверное, так все выглядит со стороны… но все же меняется. Никто не думал, что ты возьмешь отпуск и сбежишь в Нью-Йорк планировать развод.

– Мы не могли бы оставить Нолана и мой брак в покое?

– Хорошо, – я вижу, что на нас смотрит пожилая женщина. Сдвигаюсь на полметра, чтобы сидеть четко напротив Мередит, наклоняюсь и говорю тише. – Но это же все связано.

– Нет, не связано, – она качает головой.

– Связано, – настаиваю я. У меня часто бьется сердце. – Все дело в Дэниеле. Разве не так? Нолан… ваша свадьба… Софи…

Я чуть не вываливаю все, что хотела сказать, прямо в метро, просто чтобы выиграть этот спор. Показать, как все плотно переплелось на самом деле. Но она смотрит на меня так злобно, что я немного пугаюсь и бормочу:

– И мои проблемы тоже… Я просто хочу все прояснить до того, как заведу ребенка. До того, как стану матерью.

– Вот именно! – она повышает голос и тычет в меня пальцем. Прямо как юрист. Хотя она и есть юрист. Я не понимаю, что она такого услышала в моих словах.

– Что? Что-то не так? За что ты меня ненавидишь?

– Я тебя не ненавижу, – она смотрит на меня ненавидящим взглядом, – я просто устала из-за того, что все вертится вокруг тебя. Твои планы. Твое расписание. Всегда ты, Джози.

– Господи, – у меня вспыхивают щеки, – это несправедливо. Почему ты постоянно думаешь обо мне самое худшее? Я приехала повидать тебя и убедиться, что ты в порядке. Я надеялась поработать над нашими отношениями. И именно поэтому я не хотела портить вчерашний вечер серьезными вопросами.

Она пытается что-то сказать, но я машу на нее рукой, чтобы договорить.

– Я приехала сюда, потому что должна поговорить с тобой о Дэниеле.

– Ну да. Ты постоянно это повторяешь, – она трясет головой, – и когда же это случится?

– Думаю, что вечером, – меня переполняет ужас, и я знаю, что мои отношения с сестрой станут еще хуже.

Когда мы возвращаемся в квартиру Эллен, я пишу Софи и говорю, что мы с удовольствием с ней увидимся. Она тут же отвечает и приглашает нас зайти к ней (живет она в Верхнем Ист-Сайде), выпить, а потом пойти поужинать. Она закажет где-нибудь столик. Все, пути назад нет.

Следующие несколько часов мы с Мередит ведем себя так, как всегда бывает при стрессе. Она переодевается в спортивную одежду и говорит, что пойдет пробежится. Я надеваю пижаму, залезаю в постель и засыпаю.

Просыпаясь от вибрации телефона, я не понимаю, где я. Имя Пита на экране ясности не добавляет. Потом я все же вспоминаю, что происходит, и неохотно отвечаю.

– Привет, – весело говорит он, – ты спала, что ли?

– Нет, – вру я, не понимая, почему я всегда отрицаю, что я сплю или выпила.

Он спрашивает, как дела, я говорю, что я в Нью-Йорке у сестры. Я уже несколько дней с ним не разговаривала, и он все еще не знает о моем разговоре с Гейбом. Я почти уверена, что наконец решила прибегнуть к услугам Гейба в качестве донора. Мне неудобно, потому что мы с Питом уже вроде как все обговорили. Особенно учитывая, как великодушно он себя вел. Но я понимаю, что это очень важное решение, которое нельзя принять только потому, что не хочешь ранить чьи-то чувства или показаться легкомысленной. В отличие от Мередит, я понимаю, какое это серьезное предприятие, и не строю иллюзий. Речь идет о человеческой жизни. Я не уверена, что Пит расстроится. Может быть, он даже рад будет, что все сорвалось. Разумеется, он тоже сомневается и имеет право передумать. Но одновременно – хотя я знаю, что это не главное, – я беспокоюсь, что это убьет перспективу романтических отношений между нами. Или даже нашей странной новой дружбы. Я с грустью думаю, что буду по нему скучать.

– Круто, – говорит он, – я не знал, что ты туда собираешься.