Эмили Гиффин - Прежде всего любовь

Вечером, больше двух часов просидев в темной комнате Харпер, я засыпаю на подушке рядом с ее кроваткой и просыпаюсь, услышав вибрацию телефона. Нашарив его, я вижу, что звонит Эллен.

– Привет, – шепчу я, на цыпочках выбираясь из комнаты Харпер.

– Ты одна?

– Да. Харпер укладывала, – я спускаюсь по лестнице и начинаю убирать кухню.

– А Нолан где?

– Какой-то рабочий ужин.

– Я тут думала про сегодня…

– И я. Извини, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло. Наверное, это гормональное. У меня месячные скоро, – я вру подруге потому, что не хочу ее нагружать своими проблемами.

– Это ты меня извини, – перебивает Эллен, – не нужно было говорить тебе, как ты должна себя чувствовать. Надеюсь, у тебя не сложилось впечатления, что мой брак идеален? Потому что это не так. Совсем не так.

– Знаю. Я и не думала, что ты хочешь это сказать.

– Хорошо. Мне иногда кажется, что каждый человек считает, будто все остальные живут в волшебной сказке. Особенно на юге. Люди слишком много из себя строят. Делают счастливое лицо и демонстрируют идеальную жизнь.

Я что-то согласно бурчу, а она продолжает:

– Я хотела сказать… Я надеюсь, что ты останешься с Ноланом, но я в любом случае поддержу тебя.

– Спасибо. Это правда круто.

– Конечно, – потом она застенчиво спрашивает, не думали ли мы про семейную терапию. – Я знаю, что ты ходишь к Эми. Но может быть, вы могли бы ходить вместе?

– Я об этом думаю, – на самом деле я почти уверена, что нам это не подойдет.

Мне кажется, что психотерапия может решить многие проблемы в отношениях, но вряд ли она заставит меня полюбить кого-то. Я с тоской понимаю, что единственный реальный выход – это сказать Нолану правду.

– Все будет хорошо, – говорит Эллен, – тебе просто нужно немного времени.

– Да, – соглашаюсь я, думая, что «время лечит» – ложь похуже той, на которой построен мой брак.

Уж этому-то меня смерть Дэниела научила: бывает боль, которая никогда не проходит.

Через неделю после встречи в ресторане я сижу в школе, наслаждаясь благословенным перерывом, когда дети уходят на урок музыки. И тут в моем ящике появляется письмо от Уильяма Карлайла. Тема не указана, и это кажется мне многообещающим. К моему стыду, у меня ускоряется пульс, но, открыв письмо, я с тоской вижу всего несколько слов: «Джози, не могла бы ты мне позвонить?»

Дальше указан его номер, который я до сих пор знаю наизусть, но уже не вбиваю в память телефона, опасаясь случайного звонка. Вдруг телефон будет лежать в кармане и включится фейстайм? После номера идет формальное «спасибо» и инициалы: У. К.

Я перечитываю письмо несколько раз, думая, кому позвонить сначала – Гейбу или Сидни. Потом просто звоню Уиллу, убеждая себя, что не слишком спешу. И что Уилл не стоит слишком долгих размышлений и анализа.

– Уилл слушает, – отвечает он после второго гудка.

– Привет, – говорю я, чувствуя, как сжимается желудок, – это Джози. Получила твое письмо.

– Привет, Джози, – отвечает он. Ему явно неловко, и мне тут же становится немного легче. – Спасибо за звонок.

– Что случилось? – спрашиваю я самым обычным тоном.

Слышно, что он делает глубокий вдох.

– Во-первых, я хотел еще раз поблагодарить тебя за тот вечер. Точнее, сказать спасибо твоему другу за то, что он… вмешался.

– Я ему передам, но не чувствуй себя обязанным. Я уверена, что с тобой и так все было бы в порядке, – отвечаю я, хотя легко могу представить другой сценарий.

Мне немного противно, что я привыкла представлять, что с ним происходят разные ужасы. Не смерть, правда. Скорее, финансовый крах. Или потеря внешней красоты.

– Ну… было очень неудобно.

Я прекрасно понимаю, что ему было неудобно, но удивительно, что он вот так обыденно признается мне в этом, да еще несколько лет спустя.

– Да нет, – у меня возникает ощущение дежа вю. Наверное, потому, что когда-то я чувствовала себя обязанной щадить его чувства. – Это часто случается. Помнишь, как Джордж Буш подавился брецелем?

– Младший?

– Ага. Смотрел футбол в Белом доме, подавился и потерял сознание.

– Вроде было что-то… – говорит он уже не так напряженно.

– Прикинь? Вокруг сплошная охрана и спецслужбы, а он чуть не умер один за просмотром футбола.

Уилл смеется, и я ощущаю острый прилив ностальгии. Мне всегда нравилось, как он смеется – низко и хрипло. Особенно мне нравилось, когда он смеялся моим словам. Рассмешить его было не так-то легко. Иногда даже на самых смешных фильмах он только улыбался, так что я всегда гордилась, когда у меня это получалось.