Виктор Уманский - Борьба или бегство

* * *

Забавно, что события последнего года, хотя и перевернули с ног на голову моё мировоззрение, всё же отнюдь не являлись живым доказательством, что секс на стороне вредит отношениям. Оставь я свою измену в тайне, она не нанесла бы вреда Наде. К расставанию привела не она, а глубокие противоречия в наших с Надей взглядах.

Но одно я теперь знал наверняка: признание в измене наносит ужасную рану близкому человеку. Это знание дорого обошлось как мне, так и Наде. И всё же оно казалось мне гораздо более ценным, чем голый принцип «изменять плохо», привитый с детства, но не подкреплённый ни аргументацией, ни опытом.

* * *

На шестой день похода вокруг всё чаще стали появляться следы присутствия человека. Места для стоянок попадались одно за другим. На многих из них был оставлен мусор: не иначе, «хибинские свиньи». Навстречу нам прошли две группы. Ребята выглядели свежими и непотрёпанными — похоже, их маршрут начинался от базы Куэльпорр. Через полтора часа мы сами достигли её.

База Куэльпорр была единственным оплотом цивилизации в Хибинах, соединённым с внешним миром приличной грунтовой дорогой. Здесь находился пункт МЧС, баня и маленькая гостиница. Гостиницей владели бывший спасатель Игорь и его жена Лиза.

Рядом с базой шумела и пенилась быстрая река, и мы разбили лагерь на другой её стороне — на плато, поросшем елями. Через реку вёл шаткий дощатый мостик без перил.

На базе был горячий душ! Он стоил триста рублей, но я готов был заплатить и больше. До этого нам приходилось мыться прозрачной и обжигающе холодной водой горных рек — мы набирали её в бутылки и поливались, прыгая мыльными пятками по холодной и мокрой земле.

На базе также жили две большие и мохнатые собаки породы маламут, Джон и Айка — умные, вежливые и серьёзные существа. Их можно было чесать, с ними можно было побеседовать. Постояльцы гостиницы не волновались, пуская детей играть с ними, хотя дети были лишь немногим больше головы каждой из собак. Я познакомился с обоими маламутами в первый же вечер и затем часто любовался их серебристой шерстью и грациозными движениями. Надя была бы в восторге от этих собак, и я решил, что обязательно расскажу ей про них.

* * *

Первый радиальный выход был на озеро Гольцовое. Начался он за здравие, а закончился диким ливнем. Вернулись мы к вечеру — промокшие, измазанные в грязи и уставшие. Дежурные начали готовить ужин, а это значило, что ждать его можно было аккурат через час-полтора. Костёр облепили люди, желающие просушить хотя бы что-то из одежды. Я развернулся и пошёл на базу, чтобы посидеть в гостинице — просохнуть, отогреться и почитать.

На первом этаже стояли деревянные столы и скамейки и даже шкаф с книгами. Я взял Бегбедера. Ливень за окнами усиливался, и я уселся боком на скамейку, разглядывая тёмные тучи, накрывшие горы. Маламут Джон пошёл погулять, а потом и вовсе разлёгся посреди открытой каменистой площадки, прикрыв глаза и иногда немного поворачивая голову. Похоже, ему в тёплой шерсти ливень был не страшен. Айка вышла на крыльцо и некоторое время наблюдала за Джоном, но решила вернуться в тепло.

Минут через сорок внутрь зашли двое ребят — парень и девушка. Они приехали из Москвы и уже четыре дня шли по Хибинам. Мы немного поболтали. Ребята были симпатичными, и я подумал, как это здорово — делить такой опыт с любимой девушкой. С другой стороны, в чём-то это было и сложнее: на перевалах и в бытовых трудностях я заботился только о себе, а кому-то приходилось ещё постоянно присматривать за спутницей, поддерживать её…

С улицы ввалились трое мужчин. По их громким голосам сразу стало ясно, что они пьяны. Я удивился: в Хибинах нечасто можно встретить пьяных.

Был среди них самый громкий и самый здоровый. Рост под два метра, короткая стрижка и мощное тело под защитным армейским костюмом. На поясе у него висел чехол с охотничьим ножом, а в руке он держал бутылку пива. Двое других были более хлипкими, черноволосыми и бородатыми — кавказцы.

Все трое уселись на скамейку. Главарь немедленно начал громко материться. Я уехал из Москвы всего неделю назад, но уже успел отвыкнуть от ругани. Двое других говорили поспокойнее.

Из кухни выглянула Лиза. Оценив обстановку, она, видимо, решила дать мужчинам время успокоиться и снова скрылась за дверью. Но главарь заметил это и начал громко орать:

— Девушка! Девушка! Принесите гостям поесть!

Хозяйка вышла из кухни.

— Молодые люди, у нас со своим нельзя.