Виктор Уманский - Борьба или бегство

Редактор Марина Тюлькина

Дизайнер обложки Сергей Фурнэ

© Виктор Уманский, 2018

© Сергей Фурнэ, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-0099-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С момента моего поступления в гимназию прошло уже целых два года, а катастрофы до сих пор не случилось. Это можно было считать большой удачей, но в то время я не придавал значения этому факту.

Проблемы ходили за мной по пятам и потихоньку отъедались. К 2007-му они уже представляли собой сытых тварей, поглядывавших на мой подростковый затылок по-хозяйски. Почему на затылок? Да потому, что я старательно отворачивался, вовсю отрицая само их существование. Виной всему могли быть мелкие, не связанные между собой неудачи… ведь так? Ну да — так. Так мне казалось в мои двенадцать.

Но обо всем по порядку.

С детства, в любом коллективе сверстников, я привык чувствовать себя первым. В детском саду у нас уже были какие-никакие занятия по арифметике и русскому языку, и задачки, другим детям дававшиеся со скрипом, я решал раньше, чем нам успевали дочитать условие. Более того, иногда я разбирался в этих задачах лучше воспитателей, благодаря чему некоторые из них стали меня недолюбливать.

С логопедом у меня тоже сложились особые отношения. На первом же занятии я легко прочитал и проговорил всё, начиная с простых слов и заканчивая скороговорками, и перешёл к заумной беседе о том, как именно следует развивать речевые навыки у детей. Сверстников я не считал ровней нам — взрослым и умным людям.

Начальная школа, в которую меня отдали родители, считалась в районе самой продвинутой. В том числе благодаря нашей первой учительнице, пользовавшейся авторитетом едва ли не гениального педагога. Именно в её голове экспериментальная программа Эльконина-Давыдова 1 1 Образовательная программа Д. Б. Эльконина и В. В. Давыдова для начальных классов разработана в качестве альтернативы традиционной программе обучения. Считается развивающей. мутировала, превратившись в скользкого гада. Мы с одноклассниками не просто учились бок о бок: мы конкурировали. И универсальной турнирной таблицей стали для нас построения вдоль доски.

В конце каждой четверти Любовь Валерьевна выстраивала нас «в порядке убывания ума». Прохаживаясь вдоль этого ряда, она декламировала речь:

— Рыбников, ты в этой четверти скатился на две позиции. Даже Колодкина тебя обошла! И не стыдно тебе?

Колодкина сама постоянно оказывалась в конце ряда, и я качал головой: дальше падать Рыбникову было уже некуда. Интересно, о чём он думал?.. Впрочем, наверно, о каникулах… Ведь каких ещё мыслей можно ожидать от тех, кто не способен продвинуться хотя бы до середины ряда!

Сам я неизменно оказывался в самом начале, на первом или втором месте. Здесь моим конкурентом традиционно был Чехович. Его способности к математике меня впечатляли и заставляли относиться как к равному себе. Остальные одноклассники такой чести не удостоились.

Во втором классе у нас появилось несколько старост, и я, конечно же, стал самым главным старостой. К этому времени собственная уникальность уже не вызывала у меня сомнений, а родители и учителя лишь укрепляли подобные взгляды. Мелькала мысль, что другие дети, а особенно, те, кто по умственным способностям плёлся в конце класса, должны гордиться общением и дружбой со мной — старостой и несравненно более умным человеком.

После третьего класса мы переходили сразу в пятый — особенность сокращённой программы. Я пришёл в московскую гимназию, ослеплённый собственным великолепием. Помимо отличных способностей, гордость вызывала и моя внешность. Я был высоким и худым, но главное, что лицо смотрелось мужественно: волевой подбородок, прямые скулы, нос с горбинкой. Тёмно-русые волосы я ерошил рукой, чтобы причёска выглядела одновременно небрежно и стильно.

В классе нашлись двое ребят, заслуживших если не моё уважение, то, по крайней мере, дружелюбие. Никита, красавец и спортсмен, получал одни пятёрки и мастерски забрасывал трёхочковые. Он беспрестанно отпускал шутки и быстро стал любимцем девочек и учителей. Дима, по моей оценке, был «немного поглупее», но обладал своеобразным чувством юмора — добрым и слегка безумным. Я решил, что такая компания заслуживает главного украшения — меня самого, и стал держаться рядом. Дима с Никитой не возражали.