Виктор Уманский - Борьба или бегство

Поездка в Домбай оказалась полна совершенно невероятных событий и запомнилась мне надолго, однако это совсем другая история. В первые минуты 2016-го, когда все обитатели посёлка высыпали на навесной мост, я под залпы салютов позвонил Наде. Она была приятно возбуждена и долго хохотала, когда я сказал, что Лёха уже напился и начал травить байки. Отсмеявшись, она сказала:

— Я очень рада, что у тебя происходят всякие приключения, как ты и хотел. Желаю тебе найти всё, что ты ищешь!

— Спасибо, Наденька! Желаю тебе быть очень счастливой, ведь мир так прекрасен. Обнимаю тебя!

Я вернулся в Москву девятого января, вдоволь накатавшись, намёрзшись и навалявшись в снегу. Выходить из дома не хотелось вообще. Образ Тани преследовал меня, и каждую ночь я видел во сне новые варианты развития событий в Австрии. Если раньше я серьёзно нервничал, осознавая величину ставок, то теперь моё волнение достигло пика. Оно заставляло меня неосознанно мобилизовать все внутренние силы, будто предстояла поездка не на курорт, а на войну. Австрия превратилась в контрольную точку, о жизни после которой я не думал.

В день отъезда я с самого утра был на взводе. Начиналось всё, однако, очень мило. Таня, вскочившая ни свет ни заря, примчалась в аэропорт за три часа до рейса. У табло она ещё бойко знакомилась с ребятами, а в предполётной зоне — уже приготовилась впадать в спячку. Кое-как я затолкал её в самолёт — оставлять её в Москве в мои планы не входило — и здесь она отключилась уже окончательно, сползая по креслу вбок и едва-едва не утыкаясь лбом мне в плечо. Пахла она сладко. Как дыня.

По дороге от Москвы до Фента мы разменяли две электрички, два автобуса и одно пузатое такси, взмокли, отбили бока чехлами и чемоданами, а заодно — просадили кучу денег. В рублёвом эквиваленте цены выглядели мрачно. В другой ситуации это могло бы испортить мне настроение, но только не сейчас: все мои мысли и чувства сосредоточились на Тане. Каждый её взгляд или случайное касание отдаляли меня от славного звания «человек разумный», приближая к «человеку влюблённому». Критическое восприятие и юмор вытеснялись кое-чем примитивным, но оттого не менее сильным: жаждой.

На месте мы были только ближе к полуночи. Фент состоял из пары десятков домов. Наш напоминал тот, в котором мы с Надей останавливались в Германии: три этажа, массивные деревянные стены с резьбой, скатная крыша, весёлая хозяйка. Даже, пожалуй, чересчур весёлая. Она много и громко шутила на ужасном английском: мало того, что из-за акцента разобрать слова было непросто, так ещё и некоторые она, похоже, невзначай заменяла немецкими. О времени, когда нужно было смеяться, мы догадывались по интонации. С честью выдержав это испытание, мы разошлись по номерам.

В полутёмной прихожей мы с Таней сбросили на пол чехлы с досками. Меня уже почти трясло. Я взял Таню за плечи и повернул к себе. Этого момента я жаждал так сильно, что на какое-то время он стал для меня и смыслом, и целью. Страсть копилась неделями, капля за каплей падая на камни, и вот теперь передо мной шумела река. Я приник к ней губами, пошатнулся и ухнул с головой.

Когда мы оторвались друг от друга, в ушах у меня шумело. Таня молча смотрела на меня, и в её глазах мне почудились электрические всполохи.

Внезапно я почувствовал, насколько мне жарко, и негнущимися пальцами стал расстёгивать куртку.

* * *

Наш номер оказался очень просторным и состоял из спальни и гостиной, совмещённой с кухней. Деревянные стены прекрасно сохраняли внутри тепло. Повсюду висели фотографии: похоже, это были несколько поколений семьи нашей хозяйки. Вместе со старомодной деревянной мебелью это создавало настоящий зимний уют.

Я посчитал спальные места. Их оказалось шесть: два на кровати в спальне, два на диване в гостиной и два на креслах.

— Надо было всем вместе сюда заселиться, — сказал я. — Ребята просто заходили бы всегда по-тихому.

— Можно было бы им в окно верёвку спускать.

— А лучше — верёвочную лестницу. В следующий раз мы подготовимся лучше: экономика должна быть экономной! — я воздел палец к потолку.

Испытание, к которому я так долго готовился, было совсем близко. В груди и ногах поселился холод, и в ду́ше я долго не мог отогреться.

Только приняв горизонтальное положение, я осознал истинную степень своей усталости. Помимо того, что я целый день провёл в дороге, меняя транспортные средства и таская багаж, меня ещё и морально вымотало волнение. На секунду прикрыв глаза, я почувствовал, как комната вокруг меня начала вращение, и поскорее распахнул их снова.