Виктор Уманский - Борьба или бегство

Пригибая голову, мы вскарабкались по узкой и крутой деревянной лестнице — я старался не сверзиться отсюда вместе с двумя чемоданами, что неминуемо привело бы к разрушению этого дружелюбного поселения.

Нам досталась комната прямо под скатной крышей. Балкон был увешан кадками с розово-белыми цветами. Надя распахнула стеклянные двери, и в комнату ворвался цветочный аромат. Городские кварталы, убегавшие от нас, вскоре сменялись лесом, а за ним — уже так близко! — вздымались к небу ледяные пики, ослепительно пылающие в солнечных лучах. Их древность и безупречность вдруг сделали ликование цветов сиюминутным, едва ли не безрассудным, но оттого ещё более жгучим.

Фрау Клара выдала нам последние наставления, некоторые из которых мы даже поняли, и ушла. Я упал на кровать спиной, закинув руки за голову. Полежать мне довелось не дольше пары секунд: отвернувшись к стене, Надя плакала. Я вскочил и осторожно обнял её сзади за плечи:

— Милая, что случилось?

— Ничего, — она слегка повела плечами, сбрасывая мои руки, и вышла на балкон, опёршись на резную ограду. Ветер распушил её мягкие волосы.

— Наденька, давай поговорим.

Она вытерла глаза рукавом и повернулась ко мне, чуть опустив голову.

— В поезде ты хотел говорить не со мной! Я чувствовала себя третьей лишней с вами.

Я был поражён.

— Что?.. Ты про девушку напротив, что ли?

Надя снова отвернулась.

— Ну что ты придумываешь, моя хорошая? Я вроде бы хотел разглядеть обложку её книги… — я замешкался. — Потом заметил, что она на меня смотрит, но зачем — без понятия. И сам стал читать. Ты от чего плачешь-то вообще?

Надя не отвечала. Я осторожно положил руку ей на плечо:

— Я люблю тебя.

Так просто сказать «люблю». Так просто быть рядом с любимой, обнимать её и выстраивать вокруг себя тот самый мир, в котором вам будет хорошо вдвоем. Мир, полный нежности, заботы и верности. Этот мир называется «зона комфорта».

— Пожалуйста, не плачь, — я осторожно коснулся губами щеки Нади. Её нежные уши снова порозовели.

Я обнял любимую сзади и прижался щекой к её виску. Так мы и стояли, пока Надя не успокоилась. Повернув её к себе, я кончиком носа вытер мокрую дорожку на щеке. Надя улыбнулась, и я поцеловал её в нос. Это была счастливая и мирная картина, и вряд ли со стороны можно было догадаться, какое раздражение снедало меня в тот момент.

Завоевав Надину любовь однажды, мне больше не нужно было сражаться за неё, преодолевая себя. Нет, теперь пришло время ежедневно и планомерно трудиться над отношениями. Мне и хотелось этого — да! — но тут вступал в дело безжалостный наблюдатель. Его интересовала не планомерная работа — для меня, привыкшего к труду, она не представляла серьёзного вызова, — а преодоление страха. А страх перед знакомствами по-прежнему был на месте: прежде чем мне удалось его победить, я встретил Надю. Моя слабость маячила у меня за плечом, хватала пальцами за одежду. И разделаться с ней из такого положения было невозможно — нужно было повернуться лицом.

В двадцать два года у меня на счету было четыре сексуальных партнерши. Я был уверен: этого мало. Каждый день, когда мне не приходилось преодолевать себя, завоёвывая новых женщин, увеличивал мою неудовлетворённость собой.

При этом мне не приходило в голову сравнивать других девушек с Надей: она была вне конкуренции. И да, Надя была прекрасной любовницей. Но она была одна.

Ситуация выглядела сложной, но не безвыходной. Любовь не имеет ничего общего с правом собственности, писал Владимир Леви 6 6 Владимир Львович Леви (род. 18 ноября 1938, Москва) — советский и российский писатель, врач-психотерапевт, психолог, кандидат медицинских наук, автор книг по различным аспектам популярной психологии. Здесь рассказчик намекает на его книгу «Травматология любви». . Проявлять любовь — значит заботиться о человеке, стараться сделать его счастливым, а вовсе не ограничивать его свободу или отдавать свою.

Я изучал тему моногамии и полигамии, обращаясь к литературе и интернету. Перед моим внутренним взором оживали древние эволюционные механизмы: мужчины пытаются оплодотворить как можно больше женщин, чтобы распространить свой генофонд; женщина же, забеременев, должна удержать одного мужчину — кормильца для неё и ребёнка.

В итоге складывалась следующая картина: мужчины от природы чаще полигамны, женщины — наоборот. Для некоторых людей секс отделён от чувств, для других — неразрывно с ними связан. Себя я относил к первым, а Надю — ко вторым. Для секса ей обязательно требовалась эмоциональная близость. Встречаясь с парнем, она могла рассматривать других лишь теоретически, на практике же они её не интересовали: для неё существовал лишь один мужчина.