Ольга Савельева - Ну ма-а-ам! [litres]

После лекции ко мне подошла бледная женщина:

– Можно вас на минутку?

Мы отошли, и она сказала:

– Я сейчас чуть в обморок не упала. Дело в том, что у меня очень сильный страх за своего ребенка. А еще я верю в знаки. И вот сейчас я слушала лекцию, и вы рассказали про мальчика с тромбоцитами. Понимаете, моего сына зовут Артем Круглов. Все, что было потом, я не слушала. Я просто не могла пережить тот факт, что вы как будто намекнули мне, что он заболеет.

– Господи, – испугалась я. – Да у того Артема совсем другая фамилия. Не придумывайте ради бога. Я фамилию вообще с потолка взяла, хотите, я найду тот пост?

– Нет-нет, я все понимаю. Это все мой страх – никак его не преодолею. Сыну уже шесть лет, а я каждый день живу в холодном поту, что с ним что-то может случиться.

Женщина выглядела несчастной и растерянной.

– Мне понятны ваши страхи, все мамы боятся за своих детей. Но вы в ожидании черного дня делаете черным день сегодняшний! Это прежде всего отражается на качестве жизни вашего сына, понимаете? Вам кажется, что вы его бережете, а на самом деле оказываете ему медвежью услугу.

Я в свое время спасла себя именно этими мыслями и благодаря им выкарабкалась из страхов. Когда, например, я не пускала ребенка гулять со сверстниками, которые чихают и шмыгают носами, мне казалось, что я спасала его от болезней, а на самом деле спасала от жизни.

Потом мы с этой женщиной сидели в кафе, и я рассказывала ей свою историю. Когда мы готовили дочь к операции, нужно было сдать много анализов и пройти много врачей, и мы часто бывали в поликлинике.

В поликлинику ходят здоровые и болеющие дети вперемешку. Я об этом никогда не задумывалась, пока мы не оказались в критическом положении. Операция, которую мы ждали, должна была вернуть дочке слух, потерянный в результате менингита. Другого шанса сделать эту операцию у нас не было, потому что после этой болезни ушная улитка стремительно закостеневает.

На кону – здоровье дочери, это единственная возможность вернуть ее обратно в мир слышащих людей. Если она схватит грипп или ангину, то все усилия тщетны.

Передо мной стояли две задачи – дожить до дня операции, не заболев, и пройти диспансеризацию со сбором анализов. Они противоречили друг другу. Если ходить в поликлинику каждый день, то непременно кто-то на нас чихнет или кашлянет, а безжалостный вирус обязательно набросится на зазевавшуюся дочку и поселится в ее ослабленном после менингита организме.

Я помню, как режиссировала каждый наш выход из дома, искусственно организовывая пространство, свободное от людей. Это была настоящая операция, любые спецслужбы позавидовали бы мне. Все анализы, которые можно было сдать дома, мы сдали дома. Все, что нельзя, мы сдавали в частных центрах, когда там никого не было.

Я вела себя как преступник, взявший заложника: врывалась в больницу в маске и, приставив маску к носу дочери, кричала администратору: «Мы записаны к неврологу, быстрее осмотрите ее!»

Однажды я срежиссировала очень напряженный день. Мы собрали справки от врачей и даже прокрались на прием к заведующей после рабочего дня в опустевшей районной поликлинике. Возвращаясь домой, уже в подъезде мы пропустили два лифта, потому что хотели ехать в нем одни, а не вместе с заболевающим соседом.

Мы с дочкой пришли домой, я стала рассказывать мужу, как дела, и вдруг сын, который сидел и делал уроки, громко чихнул. Я вздрогнула всем телом: чувствовала себя солдатом, который вернулся с передовой домой и обнаружил там врага. Враг, потенциальный вирус, притаился в моем сыне.

И вдруг всем нутром я ощутила слово «неподвластно». Я не могу уберечь дочь от всех опасностей на свете. А есть еще силы обстоятельств, и эти обстоятельства мне не подконтрольны.

Я не могу организовать дочери отдельный космос, где нет бактерий, вирусов и опасностей. Я могу, например, изолировать ее по возможности от болеющего брата или надеть дополнительные носочки, если на улице холодно, но сделать так, чтобы она гарантированно не заболела, не могу.

Я поняла, что энергию, которую я трачу на страх, лучше потратить на принятие того факта, что судьба – это не подвластная мне история.

Я могу потратить много сил на то, чтобы дирижировать ситуацией, но форс-мажоры никто не отменял. И если все пойдет не так, как я задумала, мне будет очень обидно, потому что будет казаться, что все зря. А на самом деле не зря. Я делала то, что должна, а случилось то, что не могло не случиться.