Игорь Смирнов - Записки падающего

«Ну и как теперь будем картошку копать? — возмущалась мать тем временем. — Ну, а пойдут дожди…»

«Ладно… ладно… Выключи… выключи радио, — оборвал её отец. — Сами… выкопаем сами».

Он поверил, подумал я. Считает, что я наконец-то взялся за ум, что у меня опять какая-то перспектива есть (может быть, даже пойду по стопам старшего братца — начальника — которого они вечно ставят мне в пример!), ведь пустых-то людей в дело не берут…

А через месяц — полмесяца! — выйдет из отпуска, поймает мастера моего где-нибудь в пролёте: «Марка-то моего загружаешь!» — а тот сделает восьмигранные глаза…

«Ну как там, на даче-то?» — квёло поинтересовался я, табуретку подтащил к себе, опустился — страсть как устал.

Мама кинулась новости перечислять, как будто лишь этого и ждала: «Ты знаешь, у Фотиевых тина такая высокая наросла, копнули, а на крайней грядке, которая у леса, картошки-то уже нет…» — а отец, выдув без передыха подряд два стакана водопроводной воды, потопал на выход, отводить машину в гараж. Меня к этому делу он когда-то пытался приучить, пока я не свернул бампер в воротах, и с тех пор с собой не берёт, без настоящей нужды: мешок в кессон спустить или, наоборот, поднять что-нибудь, опрокинуть на бок прицеп. А мне как-то не по себе, когда он там один, особенно в малолюдное время. Это после того известного случая, когда чувырло какой-то не то майора, не то полковника убил, чтоб на «восьмёре» его покататься; километров десять проехал да и бросил.

Отец ушёл, а мы с мамой остались готовить ужин.

«Что мне-то делать?» — хмуро спросил я. Мама как раз встала на колени перед столом-тумбой, створки распахнула, голову — внутрь и бормочет что-то оттуда — есть у неё такая привычка: под нос себе бормотать.

«Что? — она высунулась из-за дверцы, улыбнулась мне. — Как ты хоть жил-то здесь один? — И вдруг тут же нырнула обратно. — Фьють! А спагетти-то и нет! Съел, что ли? Ты что, всё на макароны нажимал?.. Надо было хоть гречку варить… Придётся сейчас гречку… Она такая сорная… Вот, как надо быстро, так и нету… Надо новую гречку купить… Неужели ты один все макароны… все спагетти съел?» — она опять вывернула из-за створки ко мне, посмотрела строго.

«Один, а кто же ещё… — буркнул я. — Да немного их было…»

Все вечера этой недели я просидел безвылазно дома один — с понедельника это и началось. И ведь не было ни облачка — окно моей комнаты выходит на закат. Когда солнце стоит в небе перед своим паденьем, по-летнему щедрое, кажется, что все печали этой жизни уже завершены, впереди только покой и свет, такой же ясный, как этот…

И вдруг я полез копаться в книжках — уже сам по себе нехороший симптом.

А то, что понадобилось мне, даже не вполне можно было назвать книжкой. Ничем не скреплённая стопка листов с односторонней и довольно-таки слепой печатью — первая часть бестселлера Карнеги (всего-то их, кажется, три), пропущенная через множительный аппарат. Одна материна подруга работала на множительном и копию эту ещё в незапамятные времена принесла. Тогда мы и не задумывались — первая это часть или так, вообще. Это сейчас Карнеги этот выложен на всех углах, а тогда всё было в дефиците, помню, классе в восьмом, отстоял очередь и взял уже не Фенимора Купера, не Александра Беляева, а какие-то рассказы писателей из ГДР и все равно был очень доволен. А подруга та матери, кстати, очень рисковала; шумное было дело, даже с газетной статьёй, когда накрыли группу у них в множительном, — копировали Булгакова и т. д. Кое-кто даже срок схлопотал, кто химии, кто условно, — а её, мамину приятельницу, как-то упустили; может, Карнеги этот, несчастный, у неё был единственным прегрешением, в отличие от других.

Валялся он, валялся этот Карнеги у нас, пачка эта, то тут, то там, вечно под руку попадал, несколько лет, а потом взял да и пропал куда-то. Нет его. Нет и нет — тоже сколько-то лет. И, как говорится, бог с ним. И вот теперь на меня нашло — в этот самый вечер, в час небывало погожего и безмятежного заката, — дознаться, выяснить, где этот самый Карнеги всё-таки лежит. Куда он там провалился, где закопан. Вот и всё вроде бы, и только-то. А не то что бы — ещё и почитать его, — упаси господь. Хотя — если найду — чем чёрт не шутит. Только ещё сперва надо найти.

Поиски начал я со своего шкафа — так называемого моего книжного шкафа; потому что он в моей комнате стоит, и я его, в основном, заполняю (часто, к неудовольствию родителей). А есть ещё и другой шкаф, в большой комнате, который укомплектовали они, главным образом, когда я был ещё маленьким.